Десятки Афродит, хоровод Афин, армия Дионисов отскакивали от стен солнечными зайчиками. Казалось, только из них и состоит мир, и больше ничего в нем нет.
Это была неправда.
Бессмертный треугольник — две богини и Дионис — отражался в темноте, под скрипящей неровной палубой итакийского корабля; людей было не разглядеть, но фитильки их душ рождали свет более истово, чем когда-либо еще в их недолгой жизни.
Два героя, по одному от каждой из воюющих сторон, и женщина-мистификация, дитя коварного юга.
Чужая, полная придыханий и переливов голоса, похожая на таинственное заклинание речь полилась бурной, тоже нездешней рекой — крокодилы и мутные воды, и нубийские пороги, и горные верховья были спрятаны в этой речи. Одиссей и Парис даже не сразу поняли, кто с ними говорит.
— Я только что сказала: я — дар для Париса, я — лучшее, что продавалось в торговом городе, в Трое, я не спартанка и не ахеянка, я не из племени данов и не из племени хеттов. Я — дитя Исиды и Афродиты одновременно.
Елена исполнила паузу. И заключила:
— Я не совсем человек.
Глухой плеск волны за бортом. Тьма.
— Я глупец, глупец, последний баран, у меня всегда в стаде был последний, самый дурной баран… — почти закричал Парис.
— Тихо, безумец, не то я сам убью тебя, несмотря на запрет богов! — прошипел Одиссей. — Ты нас погубишь!
— Ты нимфа? — спросил Парис.
— Я дар. Я не могу больше ничего сказать тебе.
— Ты не Елена? — уточнил Одиссей.
— Боги присвоили мне такое имя.
— Ты была женой Менелая Атридеса?
— Нет. Боги избавили меня от этого. Я — легенда трех морей, идеал трех народов, я помню лишь остров, мой прекрасный остров посреди моря…
— Но где тогда жена Менелая? — спросил Одиссей.
— Второе тело моей души? Я не могу открыть этого… Как вы не можете убить друг друга.
Она подождала — герои молчали, пораженные.
— Хотя… На самом деле я уже ответила, где искать. Если вам нужно смертное тело. Просто вы не заметили.
— Наглая, бесстыдная обманщица, хуже кентавров, хуже финикийцев, ничего подобного я не видела! — воскликнула Афродита.
— Я видела, — сказала Афина, — вот!
И показала на Диониса.
— Я рад, что она вам нравится, — произнес Дионис.
Только один шатер еще не свернули. Только один факел угасал в нем. Кровавые отблески выхватывали из темноты озабоченные лица Агамемнона, Менелая и Диомеда. Было непохоже, чтобы эти трое всю ночь праздновали победу.
— Я думаю, Елена в столице хеттов, — сказал Агамемнон.
— Никто не останется на этом берегу. И если мы пойдем на хеттов, мы пойдем одни.
— Как? Как я вернусь без нее?! Все племена, даже пастухи будут смеяться надо мной! — десятый раз повторял Менелай.
Кровавые отблески, озабоченные лица.
— А что если разрушать все приморские города, пока мы ее не найдем? — вдруг предложил Менелай. — Тогда смеяться не будут.
Диомед попытался посмотреть в глаза Агамемнону, но тот опустил голову.
— Я не знаю, что делать, — признался Агамемнон.
— Вождь… — почти тоном просителя, так не подходящим к нему, проговорил Диомед. — Ты не должен так говорить. Никогда и ни при ком.
Басилевс басилевсов взглянул исподлобья на своего воина.
— Ту рабыню так и не нашли…
— Смуглую?
— Да, которой они хотели оскорбить нас.
— Где же она может быть? — спросил Менелай. — Лучше уплыть с ней, чем совсем без жены!
— Брат, помолчи… — тихо сказал Агамемнон.
За эти два слова Диомед был ему благодарен.
— Так где же она может быть? — повторил вопрос Менелая старший Атридес.
— Где угодно. Среди добычи. Между обгорелых трупов. В Хеттусе. Ее могли убить троянцы до взятия города.
— Среди добычи искали?
— Кроме наших кораблей, кроме Одиссея и Нестора. А она может быть даже на каком-то из шестидесяти кораблей Менелая, и он обнаружит ее в море, у берегов Аргоса, когда это будет все равно, потому что поздно.
— Ты хочешь…
— Я думаю, пусть Менелай возьмет отряд и проверит на всех, без исключения на всех кораблях.
— Может быть драка…
— А ты дашь ему подарки для басилевсов.
Запах дыма ворвался в шатер. Вслед за ним вошел Одиссей.
— Властители! — обратился он.
— Ты получил море, Лаэртид. Мы верны своим решениям.
— Нет, Агамемнон, я не за тем пришел. Я пришел сказать Менелаю, что его жены не было в Трое. И супружеский очаг не осквернен.
Менелай вскочил, чуть не повалив шатер.
— Почему?!
— Потому что боги не могут осквернить его. Елену, твою жену, похитили боги. Парису вместо нее они дали призрак. Здесь, в Трое, находился лишь призрак Елены.