Днем они оглядели окрестности.
А ночью кто-то сжег их корабли. Все. До последнего весла.
Оружие чудом оказалось на берегу в целости и сохранности.
Я мог бы вспомнить и рассказать многое…
…как Эней остался на тех берегах и основал новую Трою, еще не Вечный Город, но его предвестье, Альба-Лонгу, белую и длинную… Однако это интерес Марса, и я промолчу.[65]
…как Парис ушел, потому что на тех берегах не было Елены, той, второй, о которой говорила первая, и как он устал идти, и как подсказала ему богиня, и вместо Елены он нашел Лютецию, красавицу-варварку, в дебрях кельтских лесов, и на безымянной реке они стали жить вместе, взлелеянные дыханием Афродиты; и мужчины той дикой страны называли место их любви Лютеция — по имени возлюбленной, а женщины — по имени Париса; и как забыл Парис о Елене, потому что понял — Троя вся была лишь наваждением, искушением невинного пастуха, а город его — вот, прекрасный новый град… Да, это красиво, но и это немое дело.[66]
…как Кассандра, ставшая пленницей, предупреждала Агамемнона, и как мудреные слова ее были услышаны, услышаны и поняты, но не вождем, а его женой, и вновь не предостережением обернулось пророчество Кассандры, а руководством к действию, и как зарезала Клитемнестра мужа… Пусть о том думает Гера.
Я мог бы рассказать, как умер патриарх нового народа Мес-Су. Кто из нас кому должен быть благодарен? Если бессмертные вообще способны благодарить смертных… Он был моим избранным, когда я не знал, что такое избранный. Служа Рамзесу, он мечтал о собственном Кадеше; я дал ему его, только его Кадеш. Но второй раз я его не выбрал.
И потому я лишь скажу последнюю правду о Елене. О моей Елене… Хотя, в сущности, обе они принадлежат мне. И без одной не было бы легенды о другой. И даже разобраться — кто тут одна, кто другая — даже мне сложно.
Прошло два года со дня разрушения Трои. Море подчинилось. С позволения Атридесов, используя их корабли, Одиссей создал полупиратскую, полуторговую державу. Он стал воплощением понятия «народы моря».
Их столицей, таинственной, никому не известной, был маленький островок. Одиссей не хотел повторить печальную судьбу предыдущих морских хозяев — Миноса и Приама. Едва накопив богатство, морские хозяева тут же превращались в жертву: Минос для Тезея, Приам для Агамемнона. Одиссею не нужен был привлекающий взоры город на холме. Он, островитянин, выбрал неизвестный клочок земли, окруженный водой.
Местоположение острова подсказал, как ни удивительно, Менелай. Он пару раз останавливался там, чтобы проверить корабли, и однажды застал купца с железом прямо на берегу. Он отнял товар и попользовался женой купца.
Да, да, это был тот самый остров…
Уже здесь, вдали от Агамемнона и Диомеда, Одиссей показал своим людям девушку. Он признался, что вывез ее из Трои, но выдумал, будто купил у мирмидонцев. Он понимал, что теперь нельзя звать ее Еленой. Призрак… Где найти имя для призрака?
«Как называется этот остров?» — спросила Елена Прекрасная.
Одиссей не знал. Его любовь начинала странно грустить в одной из пещер, самой сухой и удобной. Взгляд ее туманился воспоминаниями, и смотрела она всегда на юг.
«Я была здесь…» — пояснила она как-то, хотя Одиссей не требовал никаких объяснений.
«Когда? С кем?»
«Когда была нимфой…»
Менелай не заставил себя долго ждать.
«Как же твое обещание, Одиссей!» — прокричал он с борта корабля, не успел тот вонзиться острым носом в песок.
Менелай тоже не знал названия острова. Он спросил своего престарелого кормчего. Только следующим утром Одиссей ответил девушке, что мореходы Тезея и Ясона, оставлявшие тут запасы для возвращения, а порой и часть добычи, прозвали клочок земли «скрывающим тайное».
На ионическом диалекте Тезея «скрывать тайное» — калипсо.
«Я принимаю это имя», — сказала Елена Прекрасная.
— Почему ты скрывал ее от меня?!
— Я не скрывал. Я ее купил.
— Скажи мне, у кого, и я вырежу ему глаза!
— Я не скажу тебе, у кого купил ее, Менелай.
— Почему?!
— Потому что ты вырежешь ему глаза. А я этого не хочу.
— Ты стал дерзко разговаривать с Атридесами, Одиссей!
— А знаешь, что мне дает такое право?
— Что?
— То, что я честен перед вами.
Одиссей встал и, не обращая внимания на гнев Менелая, принялся смешивать для него вино.
65
66
Римская колония Лютеция, впоследствии город Париж, возникла на этом же месте тысячу лет спустя.