— Сыны Кемт плохие воины, советник. Я понял это давно. Это моя тайна.
Кора пальмы заостренным концом уткнулась на полшага выше борозды, обозначающей реку Хапи.
— Вот тут воины средние.
И на целый шаг выше и левее треугольничка дельты.
— А где-то здесь, советник, прячутся настоящие воины.
— Если они настоящие, то почему прячутся?
— Мне кажется, их еще очень мало. А может, они и не прячутся, просто мы о них ничего не знаем.
— До сих пор Черная Земля лишь однажды встретилась с настоящей силой, — позволил себе сказать Ба.
Рамзес одобрительно кивнул.
— Ты избавлен от страха, советник. Ты вновь способен думать. Мне кажется, долина реки делает людей слабыми. Пожив в дельте, страшные гиксосы превратились в свиней, которых изгнал даже Яхмос,[46] жизнь-здоровье-сила.
Кора пальмы указала чуть выше и чуть правее дельты.
— Вот здесь нужно создать заслон между нами и хеттами. Поселение людей, которые не будут слабеть от близости — Хапи. Пусть они будут не так умны, но пусть хетты сначала воюют с ними.
Ба молчал.
— Пусть они отличаются от Кемт, но всегда помнят свое происхождение и родство с нами. Ты понимаешь?
Ба неопределенно покачал головой.
Губы Рамзеса изогнулись угрожающе-недовольно:
— Ты не понимаешь?
— Я думаю, — ответил Ба.
— Великий Дом, жизнь-здоровье-сила, дал тебе на раздумья десять дней. Сегодня пятый день.
Мес-Су, личный телохранитель Ба-Кхенну-фа, смотрел на него тяжелым темным взглядом.
— Не бойся, я не собираюсь бежать. У меня будет что сказать, когда придет время.
«Я жалую тебе лучшего охранника! — такими были слова Рамзеса пять дней назад. — Однажды он один дрался против тринадцати нубийцев.»
«И победил», — произнес Ба, низко склонив голову.
Если судить по слухам и по тяжеленному взгляду, среди азиатов Рамзеса Мес-Су был, похоже, действительно самым страшным. Зачем он ходил повсюду с Ба? С одной стороны, это, безусловно, отгоняло дурные мысли у чати и других приближенных, у жрецов Амона-Ра, например. Но… Впрочем, в любом случае Ба не собирался бежать.
Поначалу Мес-Су нависал бдительной молчаливой тенью. Он просыпался раньше Ба, а засыпал позже. Ба пытался заговорить с ним, но не находил слов и соглашался с тишиной. И от неожиданности что-то перевернулось, когда за спиной Ба вдруг услышал:
— Где ты добыл руку?
Ба ответил:
— Я переправился на западный берег, в город мертвецов.
— Ты убил человека, чтобы забрать его руку?
— Нет. Я не убийца. Тот человек уже был мертв.
— Но кто из богов приставил ее к твоему телу?
— Ты не понимаешь. Я отрезал руку у мертвого, завернул в покрывало и взял ее с собой в храм Хатхур.
— Ты вызвал гнев ушедшего.
— Пусть.
— И ты спокоен? — с тревогой сказал Мес-Су.
После этого случая они стали разговаривать. Мес-Су был старше на четыре года, он успел приобрести боевой опыт на юге. Топор в его руках летал соколом, да и без топора он умел многое. Мечтал он о новом Кадеше и сокрушался, что знаменитая битва произошла до его рождения. Люди для него представляли собой объект атаки, исконных жителей Кемт следовало защищать, но трудно было уважать из-за их слабости. При всем том Мес-Су имел странное для Ба стремление жить правильно. Ему требовались законы, четкие, недвусмысленные, любая спорность смущала и расстраивала, хотя разглядеть смущение было почти невозможно.
Прошло еще пару дней, прежде чем Мес-Су спросил, так же внезапно, среди тишины:
— Неужели ты убил брата?
Ба-Кхенну-ф ничего не ответил.
И только вечером Ба вдруг начал кричать, размахивая руками, чуть ли не бросаясь душить эту груду мышц, о том, что он не убивал брата, он не убийца, брат взял с него клятву, ужасную и глупую, прожить за двоих, отомстить Сетху, настичь Сетха, разорвать ему пасть изнутри…
Мес-Су не настаивал и даже не сопротивлялся, когда Ба грубо хватал его за одежду. Он подождал, пока Ба успокоится, и рассказал что у него тоже есть брат, они совсем разные, и Мес-Су опасается, что из-за брата он может когда-нибудь сделаться ненужным Великому Дому.
— Почему?
— Мой брат с отступниками, — выговорил Мес-Су с трудом.
— С какими еще отступниками? — удивился Ба.
— Он главный отступник.
Мес-Су вскочил, осознав, что проговорился. У него вырвалось:
— Это единственное, чего Великий Дом не знал обо мне!
Тогда Ба-Кхенну-ф прикрыл глаза и произнес:
— Мой брат был мудрее меня. И все, что я делал до того, как пришел сюда, я делал ради него. Ты храбрец, Мес-Су, но ты боишься таких вещей…
46