— Я взмолюсь… — тихо сказал Мес-Су. — Я попрошу: «О Великий Дом, пошли другого, кого можешь послать!»
Ба разозлился: да имей он этакие мышцы, этакую выучку… А прирожденный воин боится стать первым! Ба хлопнул себя ладонями по бедрам и крикнул:
— Разве нет у тебя брата?! У тебя есть Атон-Рон, и я знаю, как он может говорить! Он-то возрадуется в сердце своем. Ты все ему расскажешь, а я буду рядом с тобой и рядом с ним, и буду учить вас, что вам делать.
Мес-Су слушал, склонив голову.
— Он будет говорить к людям вместо тебя, — продолжал Ба, — он будет твоей речью, а ты… ты будешь ему вместо Великого Дома. Так хочет Великий Дом. А потому опусти руку на свой топор, и идем.
И пересказал Мес-Су брату своему все слова.
И пошли Мес-Су с братом Атон-Роном, и собрали старейших последователей Атона из разных общин — как жителей Кемт, так и бородатых азиатов.
И пересказал Атон-Рон все слова, которые единственный бог Атон вложил в сердце Мес-Су. И превратил Мес-Су топор свой и в сокола, и в змею… А воду превратил в кровь — как умел.
И поверил народ. И услышали, что бог Атон посетил своих слуг, и увидел страдания их, и преклонились они и поклонились.
После чего Мес-Су и Атон-Рон отправились к Великому Дому.
В Черной Земле от дельты до Элефантины встречало восходы и провожало закаты около девяти миллионов человек. Для узенькой полосы между двумя пустынями, для жизни, привязанной к реке и ее капризам, к таянию снегов на африканских вершинах, где рождается Хапи, это — много. Когда людей так много, может нагрянуть голод, а может и эпидемия. Поэтому вывести часть чрезмерного населения, да еще солнцепоклонников, скрытых противников власти, — идея была хороша.
Слуг Атона набралось куда больше, нежели предполагал Рамзес. Да и Ба не ожидал, что их окажется почти шестьсот тысяч.
Два года готовилось выступление на новые земли. За это время у слуг Атона появились свои легенды. Под конец, когда день выступления по разным причинам откладывался, уже возбужденные будущим, они решили, что Великий Дом не желает их отпустить. Как водится, забыв, что прежде и мыслей подобных не было.
Ба-Кхенну-ф придумал объявить, что Мес-Су уже восемьдесят лет, а он все не стареет. Между тем молодой Мес-Су был занят тем, что пытался превратить солнцепоклонников в боеспособную армию. Это оказалось потруднее, чем топор в сокола, но количество позволяло надеяться, что перед хеттами встанет серьезный заслон. Поверив в возраст Мес-Су, люди стали спрашивать его об отце Рамзеса — Сети Первом, а поскольку ничего дельного он ответить не мог, слуги Атона додумали возраст его брату. И уж Атон-Рон рассказал им даже об Эхнатоне.
Год выступления был вообще не слишком хорошим для Черной Земли. Сильнейший град побил посевы льна и ячменя; прокатилось очередное нашествие саранчи и песьих мух; очередной, но особенно сильный падеж скота; пыльные бури бросались на города чаще обычного. И, главное, тяжко заболел сын Рамзеса. Жрецы обещали выздоровление, устраивали шествия в честь Ра, в честь обожествленного Имхотепа,[51] древнего лекаря и архитектора, но Рамзес не сомневался, что сын, первенец, умрет. У него было свыше пятидесяти детей, масса жен, толпа наложниц, а он вспоминал, как другие жрецы некогда обещали выздоровление единственной настоящей любви — Нефертари, и он был так глуп и так хотел чуда, что осмеливался верить. И говорил ей: «Скоро мы с тобой…» Вместо того, чтобы откладывать в памяти каждую черточку и каждый миг.
Первая колония в истории человечества, первый шаг. Впереди пустыня. Она ждет.
— Что ты больше всего любишь в жизни, советник? — спросил Рамзес Великий.
— Вино и женщин.
— Любых женщин?
— Красивых! Вино — лучшее.
— И если я скажу, что дам тебе здесь лучшего вина и красивых женщин, неужели ты после всего останешься?
— Без сомнения.
Рамзес грустно покачал головой.
— Нет. Теперь ты уже не сможешь остановиться.
Главное — не забыть вернуться. Каждое утро, просыпаясь, первым делом Ба-Кхенну-ф напоминал себе, что главное — вернуться.
Несмотря на все старания Мес-Су они не слишком-то походили на войско.
Ты не имеешь права возвращаться, пока эта оборванная, бестолковая толпа не станет народом.
Раньше Ба никогда не хотелось видеть Хапи. Река просто была рядом, вечно поблизости, несла мутные однообразные воды. А теперь даже опасность, исходящая от крокодилов, вспоминалась с нежностью.
В этом походе все складывалось не так, каждый день что-то обязательно отклонялось от намеченного плана.
51