Елена прижалась к нему с новой силой. И он угадал, что сейчас придет второй заход безумного блаженства…
Перед тем, как впиться в его губы, Елена проговорила:
— А что за трава была у тебя в мешочке? Я ее бросила в вино…
То ли на третье, то ли на четвертое утро Ба вышел из грота, поздоровался с горизонтом и ощутил укол в сердце. Это напоминала о себе отправленная с Парисом в Трою другая Елена. Море было неспокойным.
Он никогда не узнает о ней больше?
Горизонт был далеко.
— Почему мир так огромен? — спросил у него Ба-Кхенну-ф.
Горизонт молчал. Лишь криво улыбался слегка изогнутой линией.
Он не забыл ее, нет.
Возможно ли сравнить двух женщин с одним именем?
Эта Елена диктовала ему свою волю. Она оказалась властной, редкой… с большой, удобной грудью, которую было так хорошо сжимать, она позволяла сильно мять соски, ей это нравилось — удовольствие на грани боли.
Та Елена была податливой, послушной… Грудь ее словно создал скульптор, темный силуэт на фоне дверного проема торчал резным соском, и лучше не бывало зрелища!
Но эта Елена покоряла дикостью! И дикость ее вызывала столь же дикое, совершенно не утонченное желание у привыкшего к тонкостям Ба.
Но та Елена видела лишь в нем смысл… Она по-настоящему любила его.
А эта? Об этой ничего нельзя было предсказать более чем на шаг вперед.
Ему было с ней очень хорошо. Очень непривычно. Но он не был счастлив.
Для счастья Ба-Кхенну-фу теперь нужны были сразу две женщины с одним именем. Одновременно.
С некоторым ужасом заметил он внутри себя это желание, причем — единственное. Больше желаний у него не было.
— Это невыполнимо, — произнес он.
А горизонт молчал.
И новая ночь подходила к концу, они еще не устали друг от друга. Кормчий обещал, что завтра, похоже, они смогут продолжить путь… Под утро Ба заснул, и во сне он решал вопрос: действительно невыполнимо то, что ему надо, или всего лишь непредставимо — как дети Атона в Палестине, как он сам рядом с Великим Домом, как жена вождя данов на его корабле, потом в обнимку с ним на рассвете…
— Госпожа, госпожа!!!
Ба вскочил… Не сразу вспомнив, где он, поспешил к выходу из грота.
Солнце уже светило вовсю, спартанская рабыня тяжело дышала и смотрела умоляющими глазами.
— Вон! — она показала на море.
Но Ба все видел сам. Три корабля надвигались на берег.
— Ты знаешь, кто это? — спросил он ее.
Рабыня покачала головой.
— Нет.
Сзади Елена положила руки на плечи Ба.
— А где Лисия?
— Она пьяна. Они напоили ее неразбавленным вином. Они пили неразбавленное вино.
— В долине Хапи вино — дорогой напиток… — произнес Ба.
Он думал, что делать.
Хорошо бы это оказались финикийцы. Финикийцы не грабят, они торговцы. А если это разбойники? Еще один народ моря. Тогда легенда о вызволении Менелая может помочь, но ее нельзя произносить… Или завлечь их в Кемт и там оставить? Нет-нет, он должен придумать, как выйти из положения сейчас, здесь.
— Не выходите из грота, что бы ни случилось! — сказал Ба женщинам и, не торопясь, пошел вниз.
Чужие воины окружили одинокое суденышко страны Кемт. Их было не так уж много, едва ли больше двадцати. Ба следил за событиями, прячась за выступ скалы.
Третий корабль воткнулся носом в берег, на песок спрыгнул всего один человек, приблизился к своим и крикнул:
— Эй! Откуда вы, новые рабы?
Не получив ответа, он приказал:
— Добро перенести, корабль сжечь.
Ба взялся за голову.
— Вам повезло, чужаки! — продолжал морской разбойник. — Вы попали к настоящему вождю, к победителю. Я не какой-то там критянин… Я Менелай Атрид! Радуйтесь!
У Ба перехватило дыхание. Никогда, ни разу он не был так близок к гибели. Никогда так не дышало в затылок поражение, и бессмысленность всех предыдущих действий не ощущалась так остро.
Не думая, что делает, Ба-Кхенну-ф вышел из-за скалы и двинулся на Менелая.
Менелай смотрел на безоружного человека, идущего к нему с выражением обиды и отчаяния.
Ба-Кхенну-ф понимал: вероятность, что Елена не выглянет из грота и не увидит своего мужа, очень мала, но кроме как на нее надеяться все равно не на что. Песок, солнце, море, эти люди — замерли и превратились в сияющую точку для Ба.
— Ты хочешь сжечь корабль того, кто десять дней назад был с почетом принят в твоем доме Тиндареем. Я провел ночь под твоим кровом, я оставил дары, теперь ты намерен лишить меня возможности вернуться домой. Я прибыл в Спарту, чтобы увидеть великого Менелая, брата великого Агамемнона. Я знал, что Менелай — гроза морей, и хотел просить его о покровительстве в моем деле торговли. И Тиндарей, отец жены Менелая, принял меня с почетом. И что я слышу сейчас, лучше бы я потерял слух!