— Это нехорошо сказано, — увесисто роняет Гектор.
— Дело не в словах, а в решении хеттов, — раздраженно говорит Антенор.
Парис вновь сидит вполоборота. Он опять расслаблен, но ловит взгляды Гектора, Приама, Энея… Остальные ему неинтересны.
— Царь Приам вернет несправедливо отнятое… — И Приам внимательно смотрит на Париса. — Царь Приам также добавит выкуп. Все-таки ты обесчестил жену басилевса, так они называют своих вождей. Да?
— Взамен я привезу тебе десяток лучших девушек Лемноса! — обещает Гектор.
Но Парис уже еле заметно улыбается:
— Пойдите со мной и возьмите ее…
— Нет, брат мой, — грустно возражает Гектор, — это не тот случай, как в прошлый раз… Это совсем другой случай.
Парис смотрит искоса в сторону Энея. Теперь Парис еще более расслаблен, поэтому Гектор становится еще более напряжен.
— Друг! — от всего сердца, с болью в голосе отвечает на незаданный вопрос Эней, сын Анхиза. — Мне кажется, сегодня тот редкий день, когда сыновья Приама правы!
Ворота отворились, в город вступил всего один человек. Он был в полном вооружении. Может быть, оттого он смотрелся особенно одиноким.
Стража, отворив ворота, отошла на десять шагов.
— Кто ты? — спросил Гектор.
— Я тот, кому басилевс Агамемнон поручил вернуть жену его брата Менелая.
— Если он поручил тебе одному, то к чему такое войско? Зачем оно высадилось на наш берег? И почему басилевс решил, что женщина у нас?
— Ты станешь это отрицать?
Гектор подумал.
— Нет.
— Царевич Парис гостил в доме Менелая. Он покинул дом Менелая ночью, как вор. А на другой день пропала жена Менелая.
— Она могла уйти по своей воле.
Пришелец отстранил щит, наклонился к Гектору и доверительно сказал:
— Могла.
— Если она не захочет?
— А если ты потеряешь овцу? Тебе не все равно, сама она отбежала в кусты или ее утащил волк?
Гектор подумал.
— Ты прав.
— Племя Атридесов потеряло свою вещь. Племя Атридесов хочет получить ее обратно.
— Назови себя.
— Диомед, сын Тидея.
— Ты смелый человек, Диомед, сын Тидея.
— Мне нечего бояться. Племя Атридесов не убивает посланцев. Племя Атридесов убивает врагов.
— Тебе нечего бояться. Мы делаем то же самое. Я предлагаю тебе выпить со мной вина.
— Мне нужен ответ.
— За вином мы обсудим подробности ответа.
Вот они сидят… Вот они пьют густое красное вино, разбавляя его чистейшей водой из источника Артемиды.
— Можно вопрос воина, достойный Гектор?
— Да, отважный Диомед.
— Какова длина твоего копья?
Гектор самодовольно усмехнулся.
— Одиннадцать локтей.
— И ты пользовался им в битвах?
— Да.
Диомед кивнул с глубоким уважением. Он не знал, что покорение ларисских пеласгов, которое для Трои было битвой, для любого греческого племени считалось бы мелким эпизодом мирного лета.
— Итак, ты предлагаешь отдать нам Елену через поединок?
— Да.
— Ты обещаешь, что Парис его проиграет.
— Да.
— Зачем?
— Это сохранит достоинство Трои и Илиона. Это не оставит выбора Елене, она должна будет уйти. И это вернет вашему Менелаю утраченную честь — ведь он победит.
Диомед пил большими глотками. Он наполовину осушил чашу и сказал:
— Мне придется убеждать Агамемнона. Он не захочет подставлять под удар брата.
— Менелай так плох?
— Менелаю об этом никто не скажет. Вся мощь Атридесов постоянно доказывает, что Менелай хорош.
Гектор и Диомед, настоящие воины, переглянулись с пониманием.
— Если Менелай победит, поход будет считаться удачным? — спросил Гектор.
— Ты говорил еще о выкупе, — усмехнулся Диомед, — иначе Менелай не победит и поход не закончится.
Лишнее упоминание: не было придуманных для вящей солидности девяти лет, эта война началась с поединка Менелая и Париса… Разве только несколько островов даны прихватили по дороге.
А выражение «девять лет» на торговом койне Эгейского моря означало просто «очень долго». Позднее переродилось в идиоматическое «надоело ждать».
Елена наблюдала за приготовлениями к поединку с замиранием сердца. Ей не сказали, что результат известен заранее. Она не знала, что Парис вышел спасать не ее, а достоинство Илиона и честь Менелая.
И каждое движение отзывалось в ней.
…Парису в голову залетела шальная мысль. Приам и Агамемнон уже совершили ритуал примирения на высшем уровне, обменялись клятвами, принесли совместную жертву. А Парис шел от ворот к месту договорного боя и думал: «Менелай заберет Елену… ну, прекрасна она, так он ведь все и получил от нее, все уже изучил, все перепробовал. Десятки девушек ждут его вокруг, они ничего от него не требуют, никакого подвига». И он почувствовал, как с плеч тихо падает тяжесть вечной славы, смешанной с позором. Какие-то мгновенья он был почти рад расставанью…