Но шок был силен. Агамемнон поверил в наглое оскорбление.
Диомед не мог ослушаться. Он положил ладонь на рукоять меча.
Лучники Пандар и Полидамас навели стрелы на Менелая.
— Приам! — крикнул Агамемнон поставленным голосом вождя. — Где же твои клятвы?!
Приам тоже ошибся. Ему следовало отправить с Еленой кого-то равнодушного. Тогда незнакомку, ненужную ни одной из сторон, убил бы недрогнувшей рукой исполнитель воли Атридесов Диомед. Хотя какая разница? Убей ее кто-либо, и уже никто бы ничего не доказал. Ведь даны все равно требовали бы жену Менелая.
— Приам! — крикнул Агамемнон. — Я готов был стать тебе другом!
— Мы же отдали ее вам… — прошептал Приам на стене.
— Что-то они делают не то… — пробормотал Одиссей, стоя вдалеке и не отводя острых глаз от Елены.
— Убей ее! — повторил приказ Агамемнон.
Парис подхватил свою любовь на руки и побежал. Он уже забыл об упавшей с плеч ноше и о десятках ни к чему не обязывающих красавиц. Он ждал пронзающей боли в спине.
Диомед выхватил не знающий неудачных атак меч.
Пандар выпустил стрелу и попал в перевязь на левом плече Менелая. Полидамас промахнулся.
Агамемнон подхватил Менелая, испачкавшись в крови брата.
Пандар успел выпустить вторую стрелу. Она задела правое плечо Диомеда, остановив его и не позволив ударить Париса в спину.
И началось!
Лучник Пандар погиб почти сразу.
Песнь третья
Она часто вспоминала это.
«Почему ты не убил Менелая?»
«А ты хотела, чтобы я его убил?»
«Да. Во имя Афродиты!»
«Во имя Афродиты нельзя убивать…»
Она вспоминала, как ее вывели, чтобы отдать племени данов. И взгляд Менелая, мужа-незнакомца, врезался, словно черный нос греческого корабля.
«Вот и все… — мутно заволакивало мысли Елены. — …вот и все!»
Чего она ожидала, что ее убьют, прямо посреди поля, на глазах у илионцев, на радость ахейцам? Ее повелитель ошибся, замысел его погиб, Менелай убьет подставную жену, война не начнется…
И все ненавидели ее, абсолютно каждый, без исключений. И это даже вселяло некоторую гордость.
Но Парис взял ее за руку.
Те три дня, с которых началась Троянская война, были самыми кровопролитными.
Те три смерти, которые последовали одна за другой, отменили всякую возможность мира, даже если бы Елена вдруг волшебным образом обнаружилась дома, в Спарте.
Вечером первого из трех этих дней Приам еще раз предложил дары — богатейшие, огромные.
— Почему муж отверг тебя? — спрашивал добрый, щедрый, в торговом деле вполне расчетливый, однако недогадливый седовласый правитель.
— Я не знаю… — отвечала она.
— Разве ты не понимаешь, отец? — воскликнул Парис. — Они хотели убить ее, покарать перед всеми, унизить и ее, и всех нас!
Приам качал головой. Если он правильно расслышал, басилевс Агамемнон взывал к нему. Правда, разница в диалектах могла исказить смысл. В беседе ты переспрашиваешь непонятное, а когда стоишь на стене и снизу тебе кричат то ли угрозы, то ли просьбы, когда стрелы готовы сорваться с тетивы, а царевич бежит, спасаясь, к воротам — времени не расспросы нет.
— Ты тоже думаешь, что муж собирался убить тебя у всех на глазах? — спросил Приам.
А сам подумал: в конце концов, это его право. Но остановило бы это право войну? Вот что главное: Агамемнон выкрикнул имя Приама до того, как они побежали, или после?
Может быть, просто отправить ее к кораблям связанную?
Было совсем уже поздно, когда к Приаму вернулся вестник. Приам тут же вызвал Париса. Парис не спал: он ждал этого.
— Они отвергли дары, — сказал царь.
— Им не нужно золото. Им не нужна она. Что же им нужно?
— Ты уверен, что Елена — жена Менелая?
— Да.
— Ты был в его доме, так?
— Я был в его доме. И она сама…
— Диомед сказал моему вестнику, будто та, кого мы показали, не жена Менелая, а купленная за полбыка дочь раба, которой перед тем, как вывести ее за ворота, целый год пользовалась вся Троя. И что такое оскорбление смывается не кровью, а пеплом сожженного города.
Парису было неприятно. Он понимал, что в Атридесах поет злость, а в отвергнутом муже — обида. И все-таки разве можно божественное мешать с грязью?
— Это ложь… Зачем ей врать?
Приам положил руку ему на шею и неожиданно сильно притянул к себе.
— Им не нужно просто золото, мой мальчик. Им нужно все золото Трои.
Он отпустил Париса.
— Так что врать ей незачем. Но на весах Агамемнона твоя жена стоит дешевле золота Трои.