— Да где угодно… — бросил Агамемнон. — Ты предлагаешь углубиться в страну хеттов? Уйти от моря?
В воздухе запахло жутью. Удалиться от моря — для них это звучало как погрузиться в Аид.
— Ты желаешь отплыть домой, повелитель? — прямо спросил Диомед.
Одиссей искоса глянул на Ахилла. Он ждал знакомого: «Я не уйду отсюда, пока Троя не будет лежать в пепле…» И так далее, насчет рыдающих троянок. Но Ахилл почему-то молчал.
— Нам мешает Палладий, — произнес тогда Одиссей.
— Что?!
— В Трое хранится волшебный предмет Афины.
— Откуда ты знаешь? — спросил Аякс недоверчиво.
— Одиссей проникал в Трою, — сказал Диомед. — Но! — он оглядел всех, кроме братьев Атридесов: — Но это тайна.
— Чья это тайна? — вскинулся Ахилл. — И зачем эта тайна?
— Затем, чтобы нашего друга, островитянина, не убили во время ночной вылазки из подготовленной засады.
Ахилл поглядел на Диомеда совсем уже свысока:
— Среди нас есть троянцы?!
— Нет. Но в войске довольно болтунов.
— В моем войске только герои! — вскочил Ахилл.
— Есть ведь не только твои мирмидоняни, — произнес Нестор.
Ахилл яростно пронзал взглядом Агамемнона, вождь предусмотрительно смотрел на Диомеда, тот следил за Ахиллом, Аякс сжимал правый кулак левой рукой, Нестор многозначительно хмурился, Менелай нервничал и поворачивал голову ко всем по очереди, критянин Идоменей демонстративно молился.
— Я тайный жрец ее, — сказал Одиссей.
— Ее? — Идоменей деликатно показал вверх, не называя имен.
Одиссей подтвердил жестом.
— Но ведь она богиня Аттики, — удивился Агамемнон. — И даже свой город Тезей назвал в ее честь.
— Оттуда этот подонок и трус Менесфей, — сказал Аякс.
— Он все-таки наш союзник и тоже привел корабли, — напомнил Менелай.
— Что ж вы его не позвали на совет?
Аякс властвовал над Саламином. Этот остров лежал перед носом у афинян. Было очевидно, что со временем либо Афины захватят Саламин, либо жители Саламина, ведомые если не Аяксом, то его сыновьями, подчинят себе Афины.
— Палладий защищает Трою, — задумчиво проговорил Нестор. — А мы все думали, что она-то на нашей стороне.
— Палладий находится в Трое, а не защищает ее, — жестко и решительно высказался Диомед. — Приам может выставить знак любого из богов. Это не значит, что бог тут же прибежит защищать детей Приама.
Ахилл подтвердил свое согласие поворотом головы. Он не решил еще, уважать ему Диомеда за храбрость или ненавидеть как соперника в доблести. Утешало, что в отличие от Ахилла, Диомед не был наследником властвующего басилевса.
— Если надо, — мрачно сказал Диомед, — я готов сражаться и с богами.
Ах! — воскликнула Кассандра.
Девица уже собиралась спать, забыться после бессонной ночи, ночи без сна, но и без любви. Однако поворот сюжета, характер чужака-героя вдруг открылся, заблистал странной краской.
Она придумала эпизод, в котором Диомед нападает на Афродиту, а следом… Да-да-да, на самого Ареса!
Кассандра лежала без сил на ложе. Кроме одиночества, это ложе разделяли с ней сотни рядовых воинов, десяток героев, тени богов и парочка коварных женщин.
— Ее знак ждет в Трое греков, — сказал Одиссей.
— Как?
— Палладий защищает Трою только до тех пор, пока кто-то из греков не похитит его. Он оставлен для нас.
— Это задание богини? — оживился Агамемнон.
— Да, вождь. Если греки добудут ее знак, они станут непобедимы.
— Тот, кто получит его?
— Мы, эллины. Варвары обречены будут уступать нам. Для этого ты должен был привести нас сюда. Ты должен был нас возглавить и направить, Агамемнон!
Одиссей впервые назвал старшего Атридеса так запросто, по имени, как это делали Менелай и Нестор.
— Я добуду Палладий! — поднялся на ноги Ахилл.
Одиссей развел руками и скромно потупил взор.
— И ты знаешь, где он спрятан? — спросил Агамемнон.
Одиссей показал: «Да».
Агамемнон размышлял быстро. В роли похитителя знака богини Афины нищий, по сути, итакиец устраивал его куда больше любого другого, не говоря уж об Ахилле.
— Мы не можем подвергать такой опасности жизнь сына Пелея. И его славу, ведь Ахилл не вор! — Агамемнон обратился к Одиссею. — Но мы ждем тебя с добычей… — он поискал в памяти, но не нашел, как звали отца островитянина.
— Лаэртид, — подсказал Диомед.