Поэтому, когда Елена Прекрасная, прихватив два десятка вооруженных троянцев, вошла в храм Афины, там никого не было. И на зов ее никто не отозвался.
В «Илиаде» дважды описывается, как Афродита спасала своих любимцев, унося из битвы — сначала Париса от Менелая, после Энея от Диомеда. Не желая вступать в спор с Аполлоном, осторожно скажем, что в том было некоторое художественное преувеличение.
Однако похожий эпизод в биографии Париса был! Но что Афродита, что Афина одинаково потребовали скрыть его от чужих глаз.
Одиссей поступил подобно Елене. Он тоже взял два десятка вооруженных воинов. Только Елена вошла с отрядом в храм Афины, а Одиссей отрезал рощу Афродиты от дороги на Трою.
Парис рассматривал свое отражение в гладкой воде маленького, принадлежащего богине любви озерца.
Среди этих деревьев, всякий отбросил бы мысль о насилии, об убийстве, всякий отложил бы на потом гнетущее стремление к славе, к успеху. Всякий отказался бы от других богинь ради нее, пенорожденной, дарующей безмятежное счастье… Всякий — кроме избранного Афины.
Сердце Одиссея стучало часто-часто, он даже подумал, не тряхнул ли Посейдон землю, но почему именно сейчас? Парис не обращал внимания ни на что. Одиссей видел его спину.
Он не пустил воинов в рощу, но приказал спешить на крик. Он не решил, что же: пронзить копьем, перерезать горло или наброситься сзади? Или задать вопрос, услыхать ответ — и тогда уже крикнуть.
Убить безоружного всегда успеется, сообразил Одиссей, и прыгнул. Так прыгал он в ранней юности, воруя чужих коз у себя на Итаке.
Парис попробовал увернуться, оба полетели в воду.
— Я не являлась ему лично! — возмущенно сказала Афродита.
— А я — да, — заявила Афина с холодной насмешкой.
Гневающаяся Афродита была ей искренне смешна.
Герои древности барахтались в луже чистейшей святой воды. Одиссей был искусным борцом, но скрутить Париса не удавалось: тот сильно отличался от итакийской горной козы.
— Почему так необходимо мутить водоем! — услыхал Одиссей божественный голос, слегка раздраженный, но в целом, ласковый.
И в этот миг Парис окунул его голову на самое дно.
— Почему эти люди вечно стремятся утопить более достойного! — раздался грозный глас, невероятно красивый и высокий.
— Звучит как флейта! — воскликнул Парис и тут же сменил на дне Одиссея, захлебнувшись священной влагой.
— Ну и наглец! — сказала Афина.
— Да уж не нахальней этого, — отозвалась Афродита.
— Пусть еще подерутся, — предложила Афина.
— Зачем?
— Нам на радость.
Афродита пожала плечами.
Одиссей выскочил на берег и схватил копье. Парис выбрался с другой стороны. Между ними было шагов десять, но их разделяло озерцо.
— Ты не можешь его убить, — сказала Афина.
— Почему? — спросил Одиссей.
— Это не в твоей власти.
Парис смотрел на изумительных женщин, рядом с которыми его Елена была бы не более чем равной, и тяжело дышал.
— Они отдали Ахилла, — нежно промурлыкала Афродита, — но этот… м-м… — и она покачала головой.
— Неужели?! Не может быть!.. — простонал Парис.
— О чем это он? — недовольно поинтересовалась Афина.
— Он видит меня впервые, — напомнила ей Афродита.
— Ах да…
— Эти смертные вечно путают все планы…
Парис пожирал глазами Афродиту, Одиссей пытливо взирал на Афину. Все четверо стояли напротив друг друга, разделенные водоемом: троянец против ахейца, Киприда против Паллады.
— Вы не можете убить друг друга, — сказала Афина. — Вам придется друг друга терпеть.
— Вы оба любимцы богов, — добавила Афродита.
Парис перевел взгляд на Афину, Одиссей бегло посмотрел на Афродиту.
— Но почему? — еще раз спросил Одиссей.
— Потому что мы договорились.
Теперь переглянулись богини. Между ними не было любви, но и Парис, и Одиссей увидали нечеловечески-изначальную солидарность… Одиссей отбросил копье. Парис закрыл лицо руками, он сам не знал, отчего.
— Так значит это правда… — пробормотал Парис.
— Дай мне знак! — вдруг попросил Одиссей.
Прекрасные девушки одновременно повернулись к нему.
— Они там ждут знак от меня. Твой Палладий. Знак, защищающий город. Хоть что-нибудь…
Афина рассмеялась. Афродита тоже улыбалась.
Парис не то плакал, не то его трясло от возбуждения.
— Твой избранный наплел избранному Джуны? — весело спросила Афродита.