— Отчего?
— У меня нет ни гроша. Буду работать день и ночь, заработаю рублей триста — и марш.
— Тебе незачем терять здесь напрасно время, — сказала Полинька, — у меня есть триста рублей.
— Полинька! и ты хочешь, чтоб я взял у тебя деньги, которые заработала ты своими трудами?.. Я — у тебя! Полинька! пощади меня!
— Глупости! — отвечала Полинька. — Мне деньги не нужны, а тебе без них нельзя обойтись… что ж тут странного?
— Ты можешь захворать… Тебе захочется недельку погулять, отдохнуть, а я лишу тебя…
Полинька надулась.
— Так ты не хочешь, — сказала она сердито, — начать моими деньгами?.. Когда ты воротишься богачом, мне весело будет вспоминать, что наше счастье началось с моих денег…
— Полинька! голубушка! — воскликнул Каютин, целуя ее руки и едва удерживая слезы. — Ты ангел! я беру твои деньги… Но, клянусь, я ворочу тебе их с хорошими процентами: через три года (я уверен, что раньше; но я нарочно беру самый дальний срок), через три года я вернусь к тебе с пятьюдесятью тысячами… непременно… непременно!.. Ведь пятьдесят тысяч для нас довольно, Полинька! пятьдесят тысяч дают казенных процентов две тысячи; да заработать я могу легко две-три тысячи; вот, до пяти тысяч в год… на что нам больше!
— Да я еще заработаю… — начала Полинька.
— Э, Полинька! — перебил Каютин. — На твою работу нам нельзя рассчитывать.
— Отчего же?
— Хозяйство…
— Прекрасно! что ж такое! управилась с хозяйством, да и за работу…
— А дети?
— Какие дети? — спросила Полинька и слегка покраснела.
— Наши дети… ведь у нас будут дети, Полинька.
— Чем рассчитывать проценты с пятидесяти тысяч, которых еще нет, да будущие доходы, — сказала Полинька сердито, — вы лучше подумайте, в чем вы сегодня со двора выйдете…
Каютин отыскал старое пальто, которое давно уже перестал носить, но которое, впрочем, оказалось хоть куда, только петли прорваны. Полинька принялась их заштопывать. В полчаса все было готово. Каютин нарядился в пальто, а Полинька получила во владение свой бурнус.
Уходя, она встретила в сенях дворника с рамой; за ним шел и сам Афанасий Петрович, желавший лично присутствовать при возвращении рамы на старое место.
— А какову штучку сыграл я с вашим женишком! — сказал он ей, кланяясь с стариковской любезностью и самодовольно указывая на раму: — а?..
И он расхохотался на весь свой маленький деревянный дом.
Глава III
Знакомство
Жара была страшная. В Струнниковом переулке, и всегда не слишком оживленном, царствовала глубокая тишина. Кругом все, утомленное, расслабленное, бездействовало… Не слышалось ни чириканья воробьев, ни воркованья голубей. Курицы, вырыв себе ямы и спрятав нос под крыло, дремали. Грязная лохматая собака в изнеможении лежала в тени, высунув язык, и тяжело дышала. Только неутомимые мухи, жужжа, крутились в воздухе и безжалостно щекотали собаку; выведенная из терпения, она яростно их ловила с неистовым стуком зубов и проворно глотала…
Переулок приходился почти на краю города, и стук экипажей не мешал слушать всему населению тоненький голос башмачника, который, прилежно работая и пристукивая, пел немецкую песню у растворенного окна; ему тихо вторила молоденькая черноглазая девушка, сидевшая у окна второго этажа. Вокруг нее лежали лоскутки только что раскроенного платья. Но она не слишком прилежно работала, поминутно поглядывая искоса на окно противоположного дома, выкрашенного зеленой краской; при каждом взгляде яркий румянец покрывал ее щеки, хотя окно, возбуждавшее ее любопытство, по-видимому, не представляло ничего особенного. Золотое дерево и огромная старая герань, густо разросшаяся, закрывали его плотною зеленою стеною. Изредка листья колыхались, и тогда только можно было заметить два черные глаза, неподвижно устремленные на девушку.
Было так тихо, будто все замерло в воздухе; солнце только что перешло за полдень и равно на все предметы разливало жгучие лучи. Вдруг пахнул теплый ветерок; солнце ушло за тучу; пыль закружилась на тротуаре и на улице, как бы вальсируя. В одну минуту стало темнее; пыль, вертясь, поднялась столбом, кверху; рамы застучали и заскрипели, покачиваясь.
Девушка так была занята, что нечаянный стук рамы заставил ее вздрогнуть; ветер с силою рванулся к Ней в комнату, лоскутки разлетелись по полу, а рукав, лежавший на окне, легко взлетел на воздух и вертелся по прихоти ветра…