— Вера, скажите…
— Постой. Давай еще выпьем. Котлеты, конечно, выглядят не очень аппетитно, но они вкусные. Поешь, если голодная. Хотя постой! У меня где-то апельсин был, сейчас принесу…
Женя, заслушавшись, попробовала все, что ей предложили. Детсадовская еда на самом деле оказалась вкусной, даже в холодном виде.
Вернулись к разговору.
— Скажите, а кого вы лично подозреваете? Думаете, что ее смерть как-то связана с романом с этим Олегом Равичем?
— Скажу сразу: он не имеет к убийству никакого отношения. Он любил ее, просто обожал, они были родными людьми! Хотя… Постой, они как-то поссорились и не встречались целый месяц! Алена приходила ко мне, мы с ней винцо попивали, она рассказывала, как страдает. Что Олег приревновал ее к кому-то. Что-то он про нее узнал… И поначалу ее это бесило, она тогда постоянно твердила, типа, да кто он мне такой, чтобы ревновать?
— Так у нее еще кто-то был?
— Да кто ж ее знает? Может, и был. Но целый месяц она страдала, звонила ему…
— А ее муж ничего не знал об этом романе? Он мог бы просмотреть сообщения, звонки Равича…
— У нее же было два телефона, это я точно знаю. И тот, второй, тайный, был записан точно не на нее. Поэтому Герман никогда бы ничего оттуда не узнал.
— А какие отношения у нее были с мужем?
— Прекрасные, ты не поверишь! Да они вообще считались прекрасной парой! Нет-нет, Герман ничего не знал.
— Вера, так кто и за что мог ее убить? Удушить? За что? Вы же тоже думали об этом.
— Первое, что мне пришло в голову, — это Ирина Равич, жена Олега. Такая с виду интеллигентная женщина, интересная внешне, честно скажу. Сначала она преподавала где-то в университете, что ли, потом бросила работать, увлеклась живописью, стала ходить на занятия к известному художнику, потом схлестнулась со студентом, тоже художником. Алена говорила, что у них роман, но Олегу на это наплевать. Получается, что они жили каждый для себя…
— Но если каждый жил своей, как вы говорите, жизнью, то зачем же ей было убивать Алену?..
— Да кто ж их там знает? Знаете, какой была Алена? Дерзкой, за словом в карман не лезла. Может, Ирина эта застала их, увидела вместе. Знаешь, как это бывает? Знать — это одно, а увидеть — совсем другое, бьет по нервам. Может, затаила злобу на любовницу мужа, а потом на эмоциях и напала на нее.
— Но ее удушили! Это же какую силу надо иметь! — воскликнула Женя, хотя что ей самой-то было известно о деталях убийства, кроме того, что Алену задушили подушкой…
— Вы все на Равича намекаете? Что это он мог сделать? Не знаю… Сама знаешь, от любви до ненависти один шаг. Может, и он от ревности силы не рассчитал. А может, у них игры такие были сексуальные и он нечаянно ее придушил. Потом испугался да и отвез ее труп на пустырь. Не знаю.
— А что здесь? У нее были враги?
— Не то чтобы враги… Заведующая ее терпеть не могла, это факт. И в то же самое время побаивалась, говорят, ее. Вроде бы наша Драконовна взятки крупные брала — по двести тыщ (!), — чтобы ребенка сюда устроить. И что родителей, то бишь клиентов, поставляла ей как раз Алена.
— А она сама взяток не брала?
— Вроде бы нет. Но это с ее слов. У нас проверка была, кто-то пожаловался, но быстро все уладили. Все сделали чисто, не подкопаешься. Конечно, они с завхозом нашим кое-что проворачивали, подворовывали… Я сама видела, как Алена поздно вечером приезжала и выносила тяжелые сумки. Потом прыг в такси — и нет ее.
Тут вдруг Вера умолкла. Лицо ее сделалось красным. Поняла, что сказала лишнего.
— Ты это… того… Забудь, что я сказала. Это наши, внутренние дела. И за это уж точно не убивают.
— Заведующая, значит…
— Она трусиха, нервная. Нет, про нее забудь, она никогда не сделала бы такого. Кишка тонка. Она, может, и берет взятки, но точно с кем-то там, наверху, делится. Она же и сама всем взятки дает, подарки покупает. Повязана крепко. Одних сервизов сколько покупала и отвозила кому надо… Но, говорю, это точно не имеет отношения к Алене.