Алена вела себя так свободно! Каталась по Москве на такси, летела к нему на встречу, обнимала его прямо на улице или в кафе, где их могли заметить ее знакомые, которые потом передали бы это Герману, к примеру.
Когда-то давно на его вопрос, не боится ли она, что о них узнает ее муж, Алена улыбнулась и сказала весело (она все делала весело!): «Он никогда и ничего не узнает, а если и узнает, то простит, это же Гера!»
Было около десяти вечера. Улица хорошо освещалась и казалась такой безобидной. Моросил дождь, и было прохладно. Герман пожалел, что вышел в одном пиджаке, без куртки. Почему? Потому что в кабинете было тепло? Или его тогда просто не интересовала погода? Остаться бы живым!
Он постоял на крыльце. Вокруг, как нарочно, ни души. Баллончик в ладони стал теплым. А вдруг он взорвется? Господи, чего только не лезет в голову?
— Вы Олег Равич? — услышал он и окаменел.
Мужской голос раздался совсем близко, сзади, словно говоривший подошел к нему со спины. Но откуда он взялся? Но это точно он, обезумевший вдовец Герман.
— Пожалуйста, не убивайте, у меня двое детей. Прошу вас… — У него кишечник забурлил от страха, и это было еще более стыдно.
— Поговорить бы, — продолжил голос.
Олег медленно повернулся и оказался лицом к лицу с симпатичным мужчиной, примерно ровесником. Высокий, полноватый, с лицом умирающего бассет-хаунда.
— Хорошо, давайте поговорим, — тихо, хриплым голосом, сам не свой от ужаса, отозвался Олег.
— Здесь бар есть, неподалеку.
Олег очень хорошо знал этот бар. На соседней улице, за углом. И они, муж и любовник, двинулись по хорошо известному маршруту. Туман густел на глазах, превращая свет фонарей в расплывчатые желтые гигантские одуванчики. Мокрый асфальт казался желто-оранжевым от бликов.
К счастью, Герман шел впереди, а это уже уменьшило риск быть прибитым сзади. Может, он и не собирался его душить или зарезать ножом?
На Германе был длинный плащ, мокрый. Значит, давно дожидался Олега возле здания министерства. Знал, что он еще там. И презирал за то, что тот не решается выйти.
Он ни разу не оглянулся, словно наверняка знал, что Равич идет за ним следом.
Спустились в бар, где было тепло, сухо и все располагало к тому, чтобы напиться. Уютно, полумрак, какие-то темные силуэты за стойкой и за столиками.
Они заняли столик в самом углу, Герман сел напротив Равича на мягкий кожаный диван. Потом встал и снял с себя плащ, показавшийся тяжелым. И повесил на вешалку. Под плащом оказался тонкий черный свитер. Конечно черный, как иначе?
У Германа и лицо было мокрым, красным. Только сейчас, пусть и в полумраке, подсвеченном рассеянный светом, исходящим от сверкающей барной стойки, Олег разглядел лицо своего соперника: веки его опухли, вероятно, от слез. Глаза потухли.
На него было больно смотреть. И вдруг до Олега дошло, что он-то сам не так уж и страдает от этой потери. И что это Герман преисполнен печали и тоски, это у него жизнь сломалась и у его детей. А он, Олег, будет жить почти как раньше. Или же ему это только кажется?
Он еще не понял, страдает ли он или нет, пока что его сковывало чувство страха. И страх этот был многолик. Страх, что его обвинят в убийстве Алены. Страх, что уже очень скоро тесть узнает о том, что зять долгое время изменял Ирине, и превратит его жизнь в одну сплошную проблему. Страх, что Ирина взбунтуется и потребует развода, обвинив его во всех смертных грехах, потому что сама напугана появлением в доме следователя. Страх, наконец, быть убитым Германом.
У него пока что не оставалось мыслей и чувств о том, как он будет жить дальше без Алены. Он и понимал, и одновременно не понимал, что больше она никогда ему не позвонит (как и он ей), что он не услышит ее голоса, смеха! Не увидит ее сияющие глаза, ее голые плечи, которые он так любил целовать, ее маленькую бледную грудь с темными сосками… Не почувствует запах ее густых кудрей, кожи… А ведь у него отняли радость!
— Я не знал, — наконец выдавил из себя Герман и тяжело вздохнул. — Вот вообще ничего не знал.
Сердце Олега забилось, а во рту пересохло. Что сейчас будет?
Он оглянулся: никто ему здесь, в этом баре, где каждый живет своими чувствами и желаниями, не поможет, не придет ему на помощь.
— Мне подруга ее рассказала. Не знаю, правда, зачем она это сделала. Жил бы себе спокойно…
Олег сразу догадался, о ком идет речь. Галя. Это она была посвящена в их тайну. Это она дала Алене свой телефон и покрывала ее. Дура. Что еще сказать? Нашла время рассказать только что овдовевшему мужу об измене жены.