– У нас бесплатная доставка!
– Мы сами донесем, – скривилась подруга, которую он уже успел возненавидеть. Бывают же такие ведьмы!
– Есть некоторые тонкости момента. – И тут он наконец-то проявил находчивость. – Коробку нельзя переворачивать и вообще… Ее надо нести строго горизонтально, а для этого требуется мужская сила.
– Ну да? – округлила густо подведенные черным глаза ненавистная ему подруга.
– Я вам это говорю как профессионал.
– Я что, вчера на свет родилась? – обиделась та. – Будто я первый раз в жизни пиццу заказываю!
– Маша, не спорь, – попросил голубоглазый ангел. – Пусть отнесет.
– Ты разве не видишь, что он к нам клеится? – взвыла черноглазая.
«Да нужна ты мне, – со злостью подумал он. – И я не клеюсь. Для меня это вопрос жизни и смерти. Или я женюсь на этой девушке, или не женюсь вообще. Должен же я оставить на земле хоть кого-то? Сына или дочь…»
– Идемте, – позвала его Аля. – Яхочу, чтобы вы отнесли пиццу ко мне домой.
– Дура, – буркнула подруга. – Хоть бы раз ты сказала нет.
Аля и в самом деле была ангелом. Она ни с кем не спорила, ко всем обращалась на «вы» и никогда не повышала голоса. Вот и не верь после этого, что имя, данное человеку при рождении, не влияет на его характер! Потому что ее звали Ангелина, что и переводится с одного из древнейших языков как «ангелоподобная».
«Я искал ее всю свою жизнь», – счастливо думал Туманов, неся за Алей коробку с пиццей, как шлейф за королевой. «И наконец-то нашел! Говорила мне мама…» Что именно говорила мама, он помнил до последней запятой. А она говорила: «Женское счастье, Саша, – это тяжелый труд. Работа, которую надо делать изо дня в день. И главная часть этой работы – борьба с собственным эгоизмом. Чего проще сказать: пусть любит меня такой, какая я есть? И куда сложнее стать такой, какую он любит в своих мечтах».
Вот как раз эгоизма в Але не было ни капли. Ей даже не с чем было бороться, она и так жила для других, не для себя. Для брата, которого водила сначала в садик, потом в школу, а после школы в секцию заниматься хоккеем и в плавательный бассейн. Она жила для матери, которая много и тяжело болела и ей не на кого было опереться, кроме Али: отец их бросил. Аля работала и училась, ходила по магазинам и делала всю работу по дому. Ей просто некогда было жить для себя. За это он ее и полюбил.
– Ничего особенного, – сказал, увидев ее, Женька.
«И слава богу! – подумал Туманов. – Это просто счастье, что в ней нет ничего особенного!»
У них с Женькой было негласное соперничество: чья девушка красивее? Погоня за моделями уже порядком успела Александра утомить, тем более что они с Женькой не стеснялись отбивать друг у друга девушек, лишь бы не потерпеть поражение в этом споре за первенство. Иной раз, не чувствуя к объекту никакой симпатии, только лишь из принципа, Туманов совершал поступки, за которые ему потом было невыносимо стыдно.
Едва появившись в его жизни, Аля избавила его от этого. У Женьки отныне не осталось повода для ревности: его девушки, все как одна, были красивее Али. Хотя это вопрос спорный, речь идет лишь о первом впечатлении. Да, Аля была девушкой не яркой, не такой эффектной, на которой первым делом останавливается взгляд, когда смотришь на стайку оживленно беседующих о чем-то подружек. Она не красила волосы, не наращивала огромные ногти и нечеловеческой длины ресницы, не ходила в солярий. Ее лицо было нормального, естественного цвета. Да, зимой бледное. Но если бы она стала платиновой блондинкой, загорела до шоколадного цвета, сделала бы татуаж губ и глаз… Она бы, вне всякого сомнения, стала признанной красавицей, но он бы ее после этого бросил. Причем без сожаления, потому что она стала бы такой же, как все.
А так Аля была только его. И только он знал, какая у нее красивая грудь, причем настоящая, не силиконовая, какие густые волосы, живые, мягкие, не испорченные краской, какие огромные, беззащитные глаза. Беззащитные, потому что она редко красила ресницы, и наивный, детский взгляд не затеняла их густая черная тень. Они были ясные и чистые, Алины глаза. Чуть-чуть теней, капелька румян, немного помады, – вот и вся косметика, которой пользовался его Ангел.
– Что ты в ней нашел? – допытывался Женька, который уже чувствовал: что-то происходит.
– Себя.
– Алекс, ты бредишь. Девка как девка. Разве что честная. Но честными бывают только дуры.
Конечно, он бы мог Орлову врезать. За дуру. Речь как-никак шла о его любимой женщине. О будущей матери его детей. Но он знал, что Женька наказан гораздо больше тем, что у него никогда не будет такой, как Аля. Своей, родной. Что ни в одной женщине Женька никогда не найдет себя, свое продолжение, отголосок собственных мыслей, желаний, чувств. И рано или поздно это выльется в банальную зависть.
Так оно и вышло. Они с Алей на десять дней летят в Турцию нежиться на золотом песке, пить шампанское по системе «все включено» и купаться в теплом, как парное молоко, сентябрьском море. В одном Женька прав: они едут отдыхать в то время, как он остается работать, едут наслаждаться счастьем, которого ему не дано. Но у них договоренность: раз в год каждый имеет право на отдых. Женька свой лимит выбрал, когда в прошлом месяце с очередной длинноногой красоткой прокатился в Италию. Сразу по возвращении он ее бросил и остался один.
– Почему? – спросил Алекс.
– Представляешь, прихожу на ужин в ресторан и вижу, что моя девушка не самая красивая! – ответил Женька.
– Разве это повод? – удивился Туманов.
– Для меня да, – отрезал Женька. – Я на нее кучу денег потратил. Вез огромный чемодан ее шмоток, заплатил за все эти маникюры-педикюры, заказал отель, где полно наших. А она меня так подставила! Все смотрели на какую-то бабу в золотом платье. С па-атрясающей фигурой!
– Ты маньяк.
– Я абсолютно нормален. Каждый мужчина хочет, чтобы самая красивая в мире женщина была рядом с ним. Я бросил девушку, которая не оправдала моих надежд. А ты свою когда бросишь?
– Разве ты еще не понял? Никогда.
Есть особый род зависти: зависть к чужому счастью. Самый, между прочим, обидный. Потому что можно поднапрячься и купить машину круче, чем у друга, заиметь квартиру, которой у него нет, съездить отдыхать туда, куда тот не может себе позволить. Но разве можно купить любящие глаза, которые смотрят на тебя не отрываясь? А именно так смотрела на него Аля. И когда его взгляд встречался с ее, они оба вдруг вспыхивали и начинали светиться таким глупым, смешным, но таким сияющим счастьем, что, глядя на них, всем становилось неловко. А Женьке еще и обидно: почему у меня такого нет?
– Это твои проблемы, Орлов, – вслух сказал Алекс.
– Не понял?
– Извини, друг, но так получилось. Я и она – нас теперь двое, понимаешь? – Туманов бессмысленно улыбнулся.
– Я понимаю, что ты спятил, – сердито сказал Женька. – Несешь полную чушь. Что, все? Конец бизнесу? Может, устроишься куда-нибудь в контору, бумажки с места на место перекладывать?
– Может быть, и устроюсь.
– И это сейчас, когда у нас наконец все пошло?
– Ничего у нас не пошло.
– Значит, ты решил стать примерным семьянином? Завести сопливых детишек, ходить на работу с девяти до шести, а в выходные лежать на диване перед телевизором с бутылкой пива?
– Зачем? С коляской гулять по парку. Сопливым детишкам полезен свежий воздух.
– Неужели в тридцать лет жизнь кончена?
– Почему кончена? Только начинается.
– Бред какой-то.
– Это не бред, это счастье.
– Бредовое какое-то счастье. Глупое. Глупое и пустое.
– Это единственно возможное счастье, – тихо сказал Алекс. – Вот ты. Что ты можешь предложить взамен? Ночные клубы? Девочек? Поездку на курорт с очередной куклой? Да, красивой, не спорю. Но тебе же с ней до одури скучно, ты сам говорил.