С тех пор они были вместе. Поженились, когда ей было двадцать, а ему двадцать два. Их любовь никогда не угасала, и они были так счастливы вместе, что поначалу не стали заводить детей. Ей нужно было сделать карьеру, а он занимался своим бизнесом. И был целый мир, который стоило посмотреть. Их жизнь была идеальной.
– Привет, детка, – окликнул Зик, входя в кухонную дверь. – Наша соседка приехала.
– Я видела.
Он вышел из кухни и направился к ней. Его карие глаза, как всегда, смотрели ласково, но теперь еще и настороженно. Потому что в последние шесть месяцев их отношения, кажется, начали буксовать.
«Все свелось к чувству вины», – подумала она, крепче сжимая кружку с чаем. Умом они понимали, что ни один из них не виноват, но в глубине души… Ну, она не могла говорить насчет его сердца, но ее стало абсолютно пустым. В последнее время она начала задаваться вопросом, способна ли любовь выжить в черной дыре.
– Этот ремонт серьезно повлияет на нашу прибыль в этом году, – сказал Зик. – Будь поприветливей, слышишь?
– Я всегда приветлива, – улыбнулась она.
– Просто говорю, что тебе, возможно, лучше отложить разговоры о силе, которая исходит от земли, пока мы не обналичим чеки.
Бостон закатила глаза.
– Я только один раз отпраздновала летнее солнцестояние, и то просто из вежливости по отношению к моему другу из художественного класса, в котором я преподавала.
– Ты иногда кажешься людям странной.
– Деревенщина.
– Эксцентричная особа. – Зик поцеловал ее в щеку. – Пойду заберу манатки.
Он вышел на улицу и пошел к грузовику. Бостон взглянула на часы и отметила, что для ужина еще слишком рано. Стояла хорошая погода, и она подумала, что можно просто приготовить гамбургеры на гриле. Первый раз в сезоне. В прошлые выходные Зик вытащил высокотехнологичное чудовище из нержавеющей стали, и ему не терпелось запустить его.
Она решила, что можно приготовить салат. Может, стоит пригласить Энди. Новая соседка, должно быть, измотана после тяжелого переезда, и Бостон знала, что в ее доме нет ничего даже отдаленно похожего на нормальную кухню.
Зик вернулся с охапкой планов и контрактов. В одной руке он держал ланчбокс, в другой – маленькую коробочку.
Она улыбнулась.
– Это мне?
– Не знаю. Я купил это для самой красивой девушки в мире. Это ты?
Пусть что-то и шло не так, но Зик всегда так старается, подумала она. Он был таким заботливым, регулярно приносил ей маленькие подарки.
Сами подарки не были дорогими: новая кисть, цветок, винтажная заколка для волос. За все годы, что они были женаты, он изо всех сил старался дать ей понять, что думает о ней, что она важна для него. Во многом именно это скрепляло их брак.
Она потянулась за коробкой, но он развернулся, держа ее вне досягаемости.
– Не так быстро, юная леди.
Зик отложил бумаги и медленно протянул ей коробочку.
Она взяла ее, позволив предвкушению нарастать.
– Бриллианты? – спросила она, зная, что они оба ими не интересовались.
– Черт возьми. Ты хотела бриллианты? Но это – новый грузовик.
Несмотря на поддразнивание, его голос как-то изменился. Она подняла взгляд и увидела в его глазах нерешительность. Бостон медленно открыла коробку и прикипела взглядом к крошечным розовым пинеткам.
Они были сшиты из тончайшего трикотажа, с небольшой кружевной отделкой и изящными завязками. Милые, девчоночьи. От одного взгляда на них у нее сжалось в груди. Она не могла дышать. Все тело похолодело, коробочка с пинетками выскользнула из рук.
– Как ты мог? – спросила она едва слышным шепотом.
Боль прошила ее, пронзая и рассекая на части. Она отвернулась, полная решимости крепко удерживать монстра, который был ее болью, в клетке.
Зик схватил ее за руку.
– Бостон, не отгораживайся от меня. Не отворачивайся. Поговори со мной, милая. Мы должны поговорить об этом. Прошло уже шесть месяцев. У нас все еще может быть семья. Другой ребенок.
Она высвободила руку и уставилась на него.
– Наш сын умер.
– Думаешь, я это забыл?
– Ты ведешь себя так, будто забыл. Говоришь о шести месяцах так, словно это целая жизнь. Ну так вот, это не так. Полгода – это совсем немного. Я никогда его не забуду, слышишь? Никогда.
Она увидела, как из глаз мужа исчезает нежность, сменяясь чем-то мрачным.
– Ты продолжаешь, – сказал он ей. – Продолжаешь отгораживаться от меня. Но мы должны двигаться дальше.
– Вот и двигайся дальше, – ответила она, и ее охватило привычное оцепенение. – А я останусь там, где я сейчас.
Смирение прочертило морщинки вокруг его рта.