После завтрака дамы вежливо оставили мужчин наедине, и Альберт Генрихович, извинившись перед Колей за то, что вчера заставил его перебрать, предложил продолжить разговор на трезвую голову.
Он сразу задал вопрос напрямую: есть ли у Коли девушка? Коля честно признался. «А что ты ей можешь предложить после окончания МГИМО? – снова спросил Альберт Генрихович, и, не дав Коле ответить, продолжил: – Ты думаешь, что тебя сразу пошлют послом в Америку? Ошибаешься. В лучшем случае – на Берег Слоновой Кости! – с иронией уточнил он. – А если серьезно, пошлют тебя, Николай, комиссаром на погранзаставу в Среднюю Азию, и будешь ты там, глотая пыль, ловить контрабандистов, переводясь с одной заставы на другую и живя в общежитиях, обставленных мебелью с инвентарными номерами – подытожил Колино будущее Альберт Генрихович. – У меня есть возможности, связи устроить вам с Людмилкой достойную жизнь! Или ты считаешь себя недостойным? – И он вопрошающе посмотрел на Колю. – Я считаю, что достоин … достоин намного больше, чем эти «интеллигенты» из вашего вуза. Это не твоя вина, что твой отец – простой работяга. Ты сам выбиваешься в люди, и тебе надо помочь – один ты не справишься!»
Вечером, возвращаясь в общежитие после прогулки по парку им. Горького, Коля, под впечатлением разговора с Альбертом Генриховичем, честно признался себе: его репутация студента-отличника и режим мирного сосуществования с «интеллигентами» действовали только в стенах института. Вне института, где бушует океан жестокой конкуренции, протекционизма, взяточничества, он – мелкая рыбешка, и крупные акулы беспощадно проглотят его, не обращая никакого внимания даже на его красный диплом.
Людмила предприняла еще несколько нажимов на Колю – они сходили в Большой театр, в театр на Таганке с Владимиром Высоцким, на концерт набирающей популярность «Машины времени» … и еще туда, куда билеты можно было достать только по большому блату – и Коля сдался …
Потом было очень горько и стыдно. Стыдно перед Инночкой, которая все эти годы была его единственным преданнейшим человечком, которая любила и ждала его. Стыдно перед Алексеем Карповичем и Верой Георгиевной, которым он был обязан своим воспитанием, образованием – всему тому, чего он достиг за свои двадцать с небольшим лет. Конечно, можно было найти какие-то объяснения и оправдания этому поступку … но можно было просто бросить МГИМО и продолжить учебу в пединституте, не предавая близких тебе людей … можно, можно, можно!
Когда Людмила перешла на последний курс, они поженились. На свадьбе Коля очень переживал за родителей, но дипломатичный Альберт Генрихович, заранее подготовив своих друзей, усадил их рядом с Колиными родителями, и после нескольких рюмок они чувствовали себя как в родном райцентре. Выпускные экзамены Людмила сдавала на последних месяцах беременности. Получив диплом, она положила его на свидетельство о браке в ящик своего секретера, заперла его золотым ключиком и отправилась на дачу готовиться к родам. Стоял канун лета – пора урожая овощей и фруктов, очень полезных для будущей матери и ее ребенка.
Людмила родила девочку, которую назвали Анна в честь мамы Альберта Генриховича – Анны Карловны.
Через два года Коля окончил институт. Альберт Генрихович устроил ему распределение в Москву, на Смоленскую площадь, где он стажировался в департаменте восточных, арабоязычных стран. Анечка подросла и пошла в один из привилегированных детских садиков столицы. Оставив дочку на попечение бабушки с дедушкой, Коля с Людмилой отправился в свою первую служебную командировку за границу.
Глава четвертая. Судьба дипломата
Проходили годы, чередовались страны … В отпуск приезжали в Москву, привозили подарки, в основном дочке, но деньги попусту старались не тратить: Николай Григорьевич мечтал построить собственное жилье в пригороде.
Анечка пошла в школу с углубленным изучением иностранного языка. Одновременно бабушка водила внучку во всевозможные кружки и студии, которые дополняли и совершенствовали ее физическое развитие и эстетическое воспитание. К концу школы она уже хорошо владела английским, умела грамотно рисовать, классически танцевать … Высокая и стройная, как и родители, играла в сборной по баскетболу. Окруженная любовью и вниманием дедушки и бабушки, не знающая никаких забот и отказов, Анечка, тем не менее, была обделена обыкновенной материнской лаской и нежностью, отцовской строгостью и защитой. Отсутствовало элементарное обоюдное чувство доверия. Редкие в году встречи с родителями часто совпадали с ее каникулами в пионерском лагере «Артек», со школьной поездкой по обмену в Лондон, с иногородними и даже международными юношескими соревнованиями по баскетболу… А если и удавалось провести отпуск в кругу всей семьи, то родители, к большому огорчению, констатировали, что пропасть отчуждения между ними и дочерью каждый раз становилась все шире и шире. В итоге результатом школьной поры в воспитании дочери и внучки было молчаливое признание превалирования разума над чувством.