Тарас тоже должен был быть вместе с родителями. Вернее, должен был ехать тогда вместе с ними из Можайска в Москву. Но в самый последний момент остался, потому что бывший институтский приятель уговорил его поиграть в местном ресторане с ансамблем. Так сказать, тряхнуть стариной. Тем более, что за вечер пообещали большие бабки. Вот и получилось, что Тарас музицировал в кабаке, а родители его в это время горели в собственной машине. Узнав о трагедии, Тарас не вернулся тогда в родительский дом. Точнее, зашел, чтобы забрать свои вещи, документы и деньги, да подписать доверенность на квартиру на имя двоюродной сестры, дочери погибшей тетки. И тут же укатил в Киев.
И теперь вот он я, отыскался! За "дытыной" прикатил, по разумению здешних обывателей. Ни у кого и тени сомнения не возникнет, как узнают завтра же утром, что я приехал. "Как же, делать мне тут нечего! Знать я ничего не знал, и знать не хочу о всяких "дытынах". Не за хомутом приехал, а по делу". К деду, разумеется, хотел заглянуть на день-два. Так только, чтоб проведать, может, помочь материально. Тарас для этого дела и деньжат специально прихватил. Все-таки не чужие старики, бросать совсем в одиночестве не годится. Да и у Тараса из самых близких только дед да бабка и остались на всем белом свете. Другие родственники так себе, седьмая вода на киселе. И вот, на тебе, ребенок еще какой-то объявился. Не-ет, к старикам теперь идти никакого резону нет! "Еще навяжут ребятенка-то! Очень нужно возиться! Пеленки, распашонки, крики, визги… Впрочем, тьфу! Что же я за дурак-то этакий? Какие пеленки? Да он же теперь уже почти парубок! Сколько же ему годков набежало-то? Так, Иван сказал, что я не бывал тут девять лет. Ну, да, в тот год был как раз, когда Союз развалился. Ну, правильно, когда мы с Марго блудили в августе, в Москве бродили танки. Значит, точно девять. Минус девять месяцев. И в итоге, в мае девяносто второго Марго родила. Стало быть, в мае этого года ее пацану стукнуло ровно восемь лет. Да, парень хоть куда! Во второй класс должен пойти этой осенью.
"Вообще-то, по большому счету, если серьезно подумать, то теперь как раз-таки и неплохо заиметь хорошенького этакого пацаненка. Именно такого возраста. Ни тебе пеленок, ни соплей всяких там. Наоборот, сам бегает, сам соображает, смотрит тебе в рот и слушает. Это ж здорово! Ну, что я, в самом деле, сразу же про это не подумал? Я ж прямо так и скажу, что приехал за сыном. Имею право! Моя кровь и плоть, а потому хочу забрать и воспитывать.
Все! Решено! Утром раненько прямиком отправляюсь к старикам, забираю сына, оформляю все по закону, а там видно будет. Может, сейчас пускай у стариков поживет, пока подрастет. А можно и в Киев отправить. Эх, жаль, родители не дожили, родного внука не успели посмотреть. Ну, ничего, в Киеве пристрою его в какой-нибудь интернат. А лучше в лицей. Мой сын должен быть достоин своего папашки!"
Тарас возмечтал блаженно. Горделивое чувство овладело им и пропитало все его существо. Теперь он был покоен и счастлив. На том и уснул.
Проснулся рано. Наскоро умылся, перекинулся в коридоре с бабкой Горпыной парой пустых фраз и поспешил на улицу.
7
Неожиданно рано проснулся в это утро и маленький Тараска. Высунулся с полатей, а солнце уже вовсю наяривает сквозь узенькие оконца.
— Бабуня! — позвал Тараска вовсе не для того, чтобы дозваться, а так, по привычке. Тараска знает прекрасно, что по утрам бабуня всегда во дворе хлопочет. И дед тоже во дворе. У деда ноги в ревматизме, поэтому он всегда по утрам на завалинке сидит, а ноги солнышку поставляет.
Тараска спустился с полатей и потрусил в сенцы к ведру. Справив нужное дело, вернулся в хату и полез было опять на печь, но по дороге раздумал, а сел на табуретку и стал натягивать портки и рубашку.
Ему вспомнился сегодняшний сон, в котором он батьков своих встретил. Чего это они сниться повадились? Разве от этого есть толк? Вот если бы собрались, да приехали разом. Да забрали бы Тараску к себе в город. Город — это когда кругом большущие хаты. Хата, а сверху еще хата. А на гребне маленькая хатынятка. Тараска такие хаты сколько угодно видел. Но такие большие хаты, какие в городе, Тараска не любит. Вот, если батько с матерью приедут за ним, то уж он, так и быть, на город согласный. "Только лучше будет, если они будут здесь жить, — подумал Тараска. — Как же дидуня с бабушкой одни останутся, если я от них уеду?"
Тараска в задумчивости поскреб затылок, поерзал на табуретке, глянул на дверь и полез в комод. Там он отыскал толстый бабушкин альбом с фотографиями и разложил его на столе. Конечно, всякие там тетки и дядьки его совершенно не занимали. Он нашел заветный снимок, в котором оба родителя стояли в полный рост вместе с какими-то людьми и весело смеялись. Тараска вытащил фотокарточку из альбома и поставил ее на столе, прислонив к стакану. Сам же уселся поудобнее за столом и, положив подбородок на руки, завел с родителями задушевную беседу.