— А никто не завклубом. И клуб не клуб, а шут знает что. Но я туточки сторожую, да на весилля музыку справляю.
Клуб оказался на замке. Иван пошел к кинобудочной лестнице и пошарил под ней в бурьяне.
— Вот она тут, серденько! — радостно потряс огромным амбарным ключом и двинулся к массивной клубной двери.
Забрались в помещение. Из клуба неприятно понесло смесью сырой плесени и дохлой крысы.
— Фу, какая гадость! — не удержался Тарас.
Зашли в директорскую. Ничего в ней не изменилось за истекшие после Тарасового исчезновения девять лет. Те же серые стены, старые шкафы с потрепанными журналами, колченогие стулья, на одном из которых громоздился обшарпанный футляр от баяна, который валялся тут же, возле вороха смятого театрального белья, густо пробитого молью и крысами. В углу на пыльной тумбочке — гора из приемников, магнитофонов и других звукопроизводящих установок эпохи царя Гороха, пришедших в совершеннейшую негодность. От всего этого хламья разносилась тошнотворная болотная вонь.
У Тараса создалось впечатление, что Иван и не уходил никогда из этого так называемого кабинета, в котором он чувствовал себя по-хозяйски уверенно. Усевшись за стол, Иван заговорчески подмигнул Тарасу и извлек изнутри стола стопочки и литровую банку, закупоренную полиэтиленовой крышкой.
— Вот мы сейчас и раздавим! — хихикнул он и налил из банки в стаканы. — Ну, кидай по маленькой!
Тарас выпил и удовлетворенно крякнул:
— Хар-рошая, стерва!
— Эт наша! — похвастал Иван. — Сам гнал. У меня на горище целый завод!
— И много у вас этим занимаются? — спросил Тарас, кивнув в сторону банки.
— Чем? — не понял Иван.
— Ну, производством.
— А-а, ну, эт смотря где. Якщо в Гайдуковке, так там этим не промышляют. У нас отовариваются. А в Дуванке только ледащий та болящий не занимается. А як, по-твоему, гроши зароблять?
— Как? Работать надо. Землю сеять, коров доить.
— Ага! Ты-то сам в своей жизни много наробыв?
— Я не сеятель. Каждый должен заниматься своим делом.
— Ну, и чем же ты, к примеру сказать, занимался?
— Да уж не сидел без дела.
— Я представляю, — сказал Иван и захохотал.
— Ты что? — обиделся Тарас. Вскочил с места, намереваясь немедленно уйти отсюда.
— Не сердись, братику! — удержал Иван. — Я не хотел обидеть. Ну, представил, как ты продуктивно робишь этих самых маленьких ребятенков. Хиба ты в этом деле не специалист?
— Ну, ты ври, да не завирайся!
— Да, ладно, не скромничай! Хиба я сам не такий? А скажи лучше, старина, ты хоть считал их когда-нибудь?
— Кого?
— Да хлопцев усих, которых настругал за свою жизнь? Один такий байстрюк щодень стрибае по майдану.
— Что ты пристал, ей-богу? Давай лучше выпьем!
— Оце добре! Давай! — Иван опять наполнил стаканы. — За що выпьем? За батькив пили. За дитэй ты не хочешь. За жинок? Ни! Хай им грець! За них не будем.
— Давай, за Украину, — предложил Тарас.
— О! За ридну неньку нашу Украйну! — согласился Иван.
Выпили, зажевали полтавской колбасой, которую Тарас предусмотрительно прихватил из бара.
— А мы за що с тобой балакали? — поинтересовался Иван.
— За Украину, — ответил Тарас.
— Ну? — опять спросил Иван, звучно икнувши.
— За Украину, — повторил Тарас и добавил, — заметь, брат, за самостийну Украину.
— А это как, за самостийну?
— А так, что Украина теперь вольная и свободная.
— От кого свободная?
— От москалей, чума ты дремучая! Всех москалей надо гнать с Украины взашей.
— Чого ты за них вцепился, як блоха собачья? Воны ж нам родня.
— Какая родня? В гробу я видал такую родню! Хай москали отправляются в свою Россию. Нет им места на нашей земле, оккупантам проклятым!
— Шо-то я ничего не пойму, за що ты балакаешь? — непонимающе уставился на Тараса Иван. — Яки оккупанты? Маты твоя ридна хиба оккупантка? Або тетка, Василькова жинка? И моя маты? Мабудь, що воны наших батькив оккупировали?
— Да ты не передергивай! Я же про другое толкую, — перебил Тарас. — При чем тут наша родня, если я тебе про политику.
— Так и я же про политику, шоб ее разорвало! — опять икнул Иван. — Шановни господари политики её придумали та нам заместо грошей сують под нос, а таки дураки, як ты, повторяють. Орете, губошлепы, про самостийность, а Алхасовы з Кавказу наше сало жрут, горилку пьют, дома наши разоряют, а жинок наших рабынями своими роблят. Шо цэ за политика такая? Ты подывысь, шо з нашей Дуванкой зробылось? Слухай, Тарас, а ты, часом, не с агитацией сюда прикатил? — уставился Иван на Тараса.