Но она сама выросла на пороге, удерживая впереди себя большущий поднос с чайником, чашками и прочими чайными причиндалами.
— Чуешь, соколик, я тут тебе повечерять принесла, — заворковала она. — Мабудь, горилкою Иван угощал, а шоб поснидать, не позаботился?
— Да ладно, бабуню, спасибо! — улыбнулся Тарас. — Я шибко и не голоден.
Но угостился с удовольствием и завидным аппетитом. Горпына уселась напротив. Подперла кулаком щеку и сочувственно уставилась на Тараса.
— Видкилля ты, внучок? — наконец, спросила она, заметив, что Тарас уже достаточно насытился.
— Из Киева.
— Кажуть, шо там бьються, як у гражданскую.
— Врут все, бабуню. Ну, кто там, скажите мне, биться может?
— Та я ж у телевизоре бачила, шо деруться за власть.
— Так это разные политические партии.
— На що уси эти партии? Була одна партия, и все найкраще було. Жили, як людыны. А эти бисовы диты понаставили кордонов, усих рознялы. Що Россия, що Украйна — едына земля, и народ едын був. Там родычи, тут родычи. У менэ дочка на Кубани живэ. Вона, шо, ворог Украйне? От уси те, кто цэ учинил, от, они и есть самые настоящие вороги. Колысь до войны я до Москвы поихала. Меня з колхоспу послали за молоко, що я з коров надоила. Там таких, как я, со всего Союзу було много народу. До всех уважение и почет, в гостиницу поселили. Такэ чуднэ! Гарно, чисто у гостинице. Я и згадала тоди, шо приеду до дому, такую у колгоспе зроблю. А тут война. Своя хата сгорела. В овраге от немца хоронились. Не приведи господь!
Старуха перекрестилась трижды:
— Якщо не москали, не угнали б немца. Як скоты жили б. Так нащо незалежность? Вид кого? Вид родычей? Кажи, нащо эти прокляты володари кордон посередь мосту поставили? Мы теперь через кордон, як диверсанты, друг до друга шныряем. Летом по ричке забродом, а зимой по лёду. Кому гарно за то?
5.
Тарас ничего не ответил. От всего выпитого, съеденного и услышанного за вечер его сильно клонило ко сну. Бабка Горпына это заметила и поспешила удалиться, так и не получив никакого ответа на мучащие её вопросы. Тарас кое-как разделся и устало рухнул на кровать. Но чудное дело! Едва он коснулся головой подушки, как сон пролетел мимо. Всякие воспоминания повалили толпой в душу.
Он вспомнил свою первую встречу с Марго. В Дуванском клубе. Надо сказать, что в самом начале своего жительства в Гайдуковке Тарас не жаловал Дуванский клуб. Гайдуковский был и ближе, и роднее. Тут, почитай, вся родня ошивалась. А в Дуванке один только Иван Галушко, завклубом. А что касается дивчат, то их и в Гайдуковке на Тарасову душу хватало с лишком.
Но как-то, ближе к середине августа, пришел Иван Галушко к Тарасу в гости. Выпил малость дедовой горилки, а потом и говорит:
— У нас в клубе такая чудная краля объявилась: пальчики оближешь. Только она до сэбэ никого не допускае. Хлопцы, як пивни, до нее навкруг, а вона очами водэ и смиеться. Не иначе, сатана.
— Откуда объявилась? — небрежно спросил Тарас.
— Та до батька приихала, Алхасова Рустама. Вин у нас ветврач. Або грузин, або армян: шут его знает! З Кавказу, в общем. И вона до його з Кавказу дэсь прикатила.
— А чего она там, на Кавказе, делала, если она его дочь?
— Так её маты там живэ, вона з Алхасовым давно в разводе. А тут у него другая жинка. От дочка до батька и приихала.
— Надолго?
— А я знаю? Но така краля, така цыпа, не можу передать! А тоби пара. В самый раз, ей-богу! Приходь в нидилю до клуба, та й сам подывысь.
Тарас и пришел в воскресенье в Дуванский клуб на танцы. Не, не пришел — явился. Словно Христос народу. Вальяжно, этак, ступил на танцевальную площадку. Иван даже музыку специально вырубил, чтоб Тарас при полном внимании и тишине продефилировал по кругу. Ну, Тарас важно подгреб к эстраде, возле которой толпилась стайка авторитетных хлопцев. Поздоровался за руку с каждым, потом подкатил к дивчатам. И сходу прямо к Марго: ручку локотком кверху подает:
— Битте, дритте, фрау-мадам! — И кивает Ивану, чтоб запускал музыку.
— Не танцую! — фыркнула Марго, вздернув плечиком.
— И правильно делаете, сударыня! — сказал Тарас, вовлекая Марго в круг. — С посторонними танцевать категорически не рекомендую.
— А вы разве не посторонний? — выпучила Марго глазки.