разве что не трогал тёмные углы, вокруг были высокие полки и
массивные кожаные кресла, где можно скрыться от пощёчин
Женевьевы и яда. Сегодня, хотя огонь догорал, они сидели с
Пьетром вместе. Он открыл три окна, и теперь тут было полно
света. Тепло от солнца улучшало самочувствие, и она
чувствовала себя спокойнее.
Пьетр протянул ей кусок хлеба с мягким сыром из
овечьего молока. Он собрал пикник на ковре – лучшая пища,
что смог найти. Как прелестно с его стороны, даже если он
просто её откармливал.
- Попробуй крабовое суфле, - сказал он, - до того, как оно
остынет.
- Хорошо, - отозвалась она.
Она взяла кусок хлеба и сыра, но было трудно. Даже самые
лучшие продукты казались грязью, когда приходила тошнота.
Она коснулась повязки на запястья.
- Что на этот раз? – спросил Пьетр.
- Змеиный яд.
Прежде этим её отравляли. Но на сей раз порезали, чтобы
было большее, ибо Женевьева ненавидела её за Черноту. Пьетр
посмотрел на рану и явно расстроился.
- Когда тебя коронуют, не придётся это делать.
Он дал ей маленькую тарелку с яичницей, икрой и
сметаной. Она откусила и попыталась улыбнуться.
- Это не улыбка, Катари, а гримаса.
- Может, не стоит откладывать это до обеда, - предложила
она.
- И ты пропустишь ещё два приёма пиши? – он покачал
головой. – Надо восстановить твой аппетит. Попробуй тесто
или хотя бы сок.
Катарина рассмеялась.
- Ты лучше всех! Даже лучше Жизель!
- Я? – он изогнул бровь. – Я прежде не пробовал. Мой дом
хорошо укреплён и управляем Маргрет, хотя мне не хочется это
признавать. Я всю жизнь служил.
- Тогда ты узнаешь всё сам, - сказала она. – Ведь много
всего… Ты как Аррон. Неужели ты хочешь покинуть страну?
Что тебе Натали обещала?
- Место в совете после твоей коронации. Но ты важнее.
Он так посмотрел на неё, что она покраснела. Ему это
нравилось. Он говорил, что Мирабелла – гордячка, что не
покажет своё удовольствие от кого-то.
- Отравительницы хороши для острова, - он скормил ей
ещё кусочек хлеба. – Сотни лет они на месте. Вествуды
слишком высокомерны, если думают, что могут быть лучше.
- Вествуды и храм.
- Да. Храм. Не понимаю, почему они считают себя столь
ущемлёнными. Почему должны полностью завоевать сердце
народа… но это так.
Пьетр ел хлеб с яблочным желе. Он не воротил нос от
нормальной пищи, как прочие Арроны. Он не давал Катарине
чувствовать себя слабой.
- Тут пахнет пылью, Катари. Не понимаю, почему тебе это
нравится.
Катарина посмотрела на высокие стопки книг в кожаных
переплётах.
- Королева Катарина любила их… Любила читать о
королевском материке. Знаешь, от кого Арсиноя получила своё
имя?
- Нет.
- На материке была королева, которую убила сестра,
Арсиноя. Когда она родилась слабой, её так назвали… Арсиноя-
Природа…
- Так зло называть младенца… Я почти её жалею.
- Королева знает о рождении. Знает о Даре. Даже тогда мы
являемся королевами. Бездарность не имеет прощения.
- У тебя, в любом случае, прекрасное имя, Катарина-
отравительница. Она знала, что взрослой ты будешь милой и
вдумчивой… - он провёл пальцем по её щеке. – И справедливой.
- Достаточно яркая, чтобы привлечь всех? – спросила она. –
Я и вправду такая?
- Да. Представь себе выражение лица Мирабеллы, когда
все будут её игнорировать. Может быть, она будет так
расстроена, что спрыгнет со скал в Ролансе.
Это было бы очень удобно. Тогда Катарине не придётся её
отравлять в замке.
Катарина рассмеялась.
- Что? – спросил Пьетр.
- Я думала об Арсиное. О том, как легко и грустно будет её
убивать после смерти Мирабеллы.
Пьетр рассмеялся. Он привлёк её к себе.
- Поцелуй меня, - промолвил он – и она повиновалась. Она
становилась смелее – и нежно прикусила губу.
Он так красив… Она могла целовать его весь день и не
устать.
- Ты быстро учишься.
- А ты? Со сколькими ты практиковался, Пьетр?
- Со многими. Почти с каждой в нашем доме, с
большинством в деревне… С некоторыми разборчивыми
друзьями моей матушки.