И прежде чем прокусить мне тонкую кожу он всё-таки спрашивает:
- Ты уверен, Макс?
- Да… да…
Мне горячо. Я хочу увидеть, как расширятся его зрачки, когда он почувствует мою кровь на своих губах. Я хочу увидеть его жадность, его жажду, его нужду во мне.
Одним точным и почти нежным движением он прокусывает мне запястье. Это сладкая боль. Я вижу как напрягается его шея, трепещут ноздри, ощущая запах моей крови, он закрывает глаза и тихо стонет, пробуя мою кровь на вкус.
Я чувствую, как борется та, его тёмная часть, которая хочет выпить меня всего до капли, осушить, забрать меня себе, присвоить и другая, для которой я важен и дорог, которая меня бережёт. Через пару секунд он отрывается от моей руки и смотрит на меня. Я тоже не могу отвести от него взгляд. Его губы в моей крови, такие яркие, такие нестерпимо желанные.
И я тяну его к себе и сам целую. Почти так же как он меня, жадно и жарко, с привкусом металла и морской соли. Я хочу сейчас этих губ. Я хочу его всего. Почувствовать в себе, быть для него, раствориться в нём…
- Шурф… хочу быть твоим…
Я слышу его глухой рык, когда он разрывает на мне скабу, от его рук кожа плавится податливым воском как от огня, а тело, послушное каждому его движению, каждому вздоху дрожит… и ждёт… ждёт.
Он ни слова не говоря, переворачивает меня на живот, раздвигает мне ноги, быстро, стремительно... я мгновенно холодею и упираюсь лбом в песок.
Он ложится сверху, накрывает меня собой, я ягодицами ощущаю его налитой член, и выгибаю спину, подаюсь ему на встречу. А он нежно целует меня в висок, медленно прикусывает ухо, от чего по моему телу проходит еле заметная дрожь.
Он знает меня, знает даже это моё чувствительное место!
Потом он приподнимается и стоит надо мной на коленях, я вижу, обернувшись в пол-оборота головой к нему, как он сам обхватывает свой член рукой медленно проводит вверх-вниз…
Шурф, нет! мне хочется закричать! Он ласкает себя. Я пробую вырваться, повернуться – разумеется это совершенно бесполезно. Другой рукой он с силой прижимает меня, и я снова утыкаюсь лбом в равнодушный белый песок.
Спиной я чувствую его движения, я чувствую, как он ласкает себя, эти картины тут же проигрываются перед мысленным взором. Шурф. Ты же так кончишь сейчас мне на спину!
Я хочу тебя, хочу! Я не могу пошевелиться, потому что он своими ногами крепко держит меня по бокам, я не могу дотронуться до себя. Шурф! Я начинаю стонать и двигаться вместе с ним на сколько позволяет мне моё положение.
Ещё никогда я не испытывал такой всепоглощающей жажды, которая забирает тебя целиком, которая просто становится тобой, единственным, что есть в тебе сейчас:
- Шурф, пожалуйста… Шурф…
Мне кажется я сейчас умру, задохнусь от желания, от этой невозможной пытки, чувствовать на себе, над собой его красивое тело, знать, что он сейчас движется в такт…
Всё так же прижимая меня к песку, он входит в меня пальцами, сразу двумя. Я на столько его хочу, что практически не ощущаю боль, только невыразимый невесомый восторг. Моё тело словно бы наполняется воздухом, становится удивительно лёгким. Он ослабляет хватку, я снова поворачиваю голову и вижу, как он по-прежнему ласкает себя…
- Хочу тебя, будь во мне… – я готов умолять.
Да что там, я готов на всё. я хочу ощутить его в себе, быть с ним одним. Разделить это время, забрать «нам».
И он одним рывком переворачивает меня на спину. Уголок его рта всё ещё в крови, его чёрные локоны падают ему на лицо.
Ничего прекраснее я никогда в жизни не видел. На миг задержав дыхание он медленно входит в меня, мне кажется я кончу только от этого, но он плотно обхватывает мой член, замедляя развязку.
И тут же я ощущаю, как он толкается во мне. Мягко, медленно, но глубоко. Мне сейчас снова хочется увидеть его губы яркими, блестящими от моей крови, слиться с ним полностью, стать одним. Я сам тереблю ранку на своей руке, чтобы она открылась, вижу, как глаза его подёргиваются мутной поволокой вожделения.
И он тут же прокусывает своё запястье. Легко и быстро, одним отточенным движением, наклоняется ко мне, я прижимаю свои губы к его руке и мой рот наполняется вкусом его крови, мягким, обволакивающим, немного терпким, солоноватым и тёплым. Как волшебный нектар, как причастие.
Я и сам не замечаю, как кричу, кричу сделав первый глоток, и как почти не чувствую его толчков. И себя почти не чувствую, потому что меня нет – есть только жар и свет, который волнами перекатывается во мне, сквозь меня, есть только нестерпимое счастье, которое на столько ослепительное, что мне почти его не выдержать. А он движется внутри меня плавно, постепенно ускоряя темп, глубоко и гладко, легко и ритмично. Его пальцы скользят по моему члену в том же ритме. Мне нужно совсем немного, я полностью растворяюсь в этом мареве. Растворяюсь в нём, становясь им, сливаясь в одно.
- Шурф! – я кричу его имя, я хватаюсь за него, как утопающий, потому что меня уносит водоворотом, десятым валом невозможного наслаждения. И я слышу, как он тоже кричит и входит в меня глубоко. Ещё пара движений, ещё чуть-чуть… и я чувствую, его горячую сперму внутри себя.
Он падает сверху, шепча мне на ухо:
- Люблю тебя, Макс, люблю…
А потом мы замираем, позволяя времени течь сквозь нас, постепенно разлепляя наше сейчас на песчинки секунд. Он медленно выходит из моего тела, ложится рядом. И какое-то время мы просто смотрим в бездонное небо этого одинокого мира, примеряя на себя реальность. Его голова покоится у меня на плече, он легко трётся носом о мои ключицы, и я понимаю, что это именно Шурф.
Мятежная личина Рыбника снова упрятана под его надёжным контролем. Я чувствую как он улыбается. И улыбаюсь в ответ, гладя его по волосам. Время снова ускоряет свой бег, включая нас в своё течение, в котором мы остаёмся собой.
Через какое-то время, накупавшись в тёплой воде безымянного моря, мы лениво валялись на пляже, окружив себя матовыми желтоватыми светильниками, потому что вечер, сгустившись синевой, постепенно переплавлялся в тихую тягучую ночь.
Я лежал на животе, завернувшись в край клетчатого пледа, а Шурф на спине, совсем рядом, завернувшись в другой карай, благо плед и правда мне достался какой-то уж совершенно бесконечный. Вокруг этого клетчатого бежево-коричневого острова пунктирами на гладком песке – его мантия, жалкие лохмотья от моей скабы, один сапог и через пару шагов другой…
Я внимательно смотрел на него, на его расслабленную фигуру, на то как беспечно он пересыпал из ладони в ладонь белые песчинки, не замечая, что просыпает и на себя, и на многострадальный плед, как тени от его длинных ресниц ложатся полукружьями ему на щёки, как он беспечно улыбается, совершенно открытый, без своих обычных щитов и лат.
- Расскажи мне всё, Шурф, – прошу я, трогая его за плечо.
Он молчит, подкладывает под голову жёсткую диванную подушку, которую я почти случайно добыл из Щели, от чего его лежачее положение становится почти сидячим.
- Рассказать? – смотрит на меня задумчиво, долго, почти не мигая, – рассказать…
Проводя рукой по своему лицу, словно отгоняет мороки прошлого.
- Я даже и не знаю с чего начать, Макс. С того, как я тебя впервые увидел? Нелепого, растерянного совершенно ничего не понимающего в нашем Мире, восторженно взирающего на любого, кто способен сотворить хоть малюсенькое чудо, а на нас, Тайных Сыщиков, ты смотрел просто как на богов. Или небожителей (улыбается).
Конечно, я почти сразу же понял, что история с Пустыми Землями была чистейшим блефом, выдумкой, сказкой. Я очаровывался тобой, твоими странными резкими нездешними движениями, твоим отрывистым искренним смехом, всем тем, что было не доступно мне… искренностью, настоящестью… Но что бы там ни было, я просто НЕ ИМЕЛ ПРАВА тебя любить. Даже влюбляться, даже мысли такой допускать. Во мне тогда ещё было слишком много Рыбника, которого нужно было держать под контролем, ну и как следствие – слишком много Лонли-Локли, Мастера Пресекающего Ненужные Жизни. А и то, и другое опять же слишком плохо уживается с любовью, – он невесело усмехнулся и замолчал.