С тех пор наши с Хельной отношения не претерпели существенных изменений. Мне и сейчас нравятся её стихи и в моём лице она всегда находит благодарного слушателя. Я так же не возражал против её немногочисленных романов на стороне, как и она не возражала против моих, которых в сущности-то и не было никогда. Когда я вступил в должность Великого Магистра, по законам Ордена, нам пришлось развестись. И мы это сделали легко, отпустив друг друга на все четыре стороны, потому что никогда друг друга и не держали.
Но вот когда тебе понравился Король… – без малейшего перехода продолжил Шурф…
А в его голосе столько всего… и злость и возмущение, и невесть откуда взявшийся смех…
- Ты ведь не сразу понял, что тот парень, понравившийся мне «потомок эльфов» и есть Его Величество, так ведь? – я тоже сел на песок, укрываясь нашим безразмерным пледом.
- Не сразу, – он молчит в задумчивости, – но, знаешь, это странно Макс, я ведь всегда знал, что ты бисексуален.
Я опешил:
- Как это? Как это ты мог знать то, чего долгое время не знал я сам.
- Мы с тобой несколько раз совершали обмен Ульвиара и, примеряя на себя твою сущность, я понимал, что заглядываюсь на красивых мужчин ровно так же, как если бы был собой, – он почти засмеялся, – это не значит, что я разглядываю людей направо и налево и пытаюсь завести романы с каждым встречным симпатичным парнем, я просто отмечаю это где-то внутри себя, автоматически, практически не думая об этом вовсе. И я с удивлением обнаружил, что, будучи в твоей шкуре, мне по-прежнему легко это делать.
- Да-а-а-а, ну надо же! – сказать, что я был удивлён – значит ничего не сказать, я был почти шокирован таким вот высказыванием моего друга, – почему ты мне ничего не сказал?
Он лукаво посмотрел на меня:
- Вот представь, я подхожу к тебе и говорю, мол, дорогой Макс, вообще-то тебе нравятся мужчины…
Я тут же заржал, представив себе эту ситуацию, а заодно представив куда бы я порекомендовал пойти Шурфу дабы не говорить мне всякую ерунду. И это в лучшем случае.
- Где-то в глубине души, я, вероятно, надеялся, что рано или поздно ты это поймёшь и что первым человеком мужского пола, на которого ты обратишь своё внимание, буду я. Но это были какие-то почти нереальные, очень потаённые, задвинутые куда-то в дальний чулан мечты, – он потёр своими длинными пальцами виски, – По большому счёту, я считал, что мне и так очень повезло. Быть твоим близким другом – иметь возможность почти всегда находиться рядом. Чего ещё желать?
И я даже был рад что всё так гм…. Сложилось, устоялось. Я сумел убедить сам себя, что физическая близость для меня не то чтобы уж что-то важное. А в случае с тобой практически совершенно недоступное…
- И когда я сказал, что мне понравился мужчина…
- Да и когда ты сказал, что тебе понравился мужчина, – подхватил Шурф, – я был страшно зол. И на тебя, и на себя! Ты снова, в который раз перевернул мой мир с ног на голову, запутал меня, внёс, так любимый тобой сумбур и хаос в мой, в который раз отстроенный размеренный ритм жизни.
И, знаешь, потом, усмирив свою ревность, я даже смеялся. Ну в кого ещё ты мог влюбиться? Не в Мелифаро же и не в Нумминориха. В Короля! Конечно, Макс, в кого ещё мог влюбиться Вершитель, как не в монарха!
На самом деле я тогда просто жутко за тебя боялся.
- Потому что знал, что Гуриг почти эльф? – спросил я.
- Да. Поэтому. И ещё, потому что Гуриг Король. Я знал об особенностях нашего Величества и эльфов в целом, но мало того, что в его крови много от кеифайев, он ещё и король, а для короля важнейшей из его забот будет душевное благополучие, от которого, в свою очередь во многом зависит и благополучие нашей державы в целом впрочем, кажется я тебе это уже говорил.
Да, я старался как-то предостерегать тебя, но всё было без толку, ты упрямо стремился к этому солнцу, которое сжигало тебя, нёсся как мотылёк к огню. Летел на своём первом, таком ярком чувстве к мужчине. И я ничего не мог сделать. Потому что всё, что бы я ни сказал тебе тогда, воспринималось бы тобой не как забота, а как постановка препятствий на твоём пути. И я это прекрасно понимал. Поэтому я просто старался оставаться рядом. По возможности.
- Шурф… – я притянул его к себе, – Шурф… целуя в нос, в глаза, в щёки, губы… дотрагиваясь до его лица, волос, шеи, спины. Мне так хотелось собрать всего его в горсть, в ладонь… то, о чём он говорил… Мне это так странно и не привычно. Ему действительно нужен я сам. Не то что я могу или умею, не моё хвалёное могущество и сила Вершителя, а просто я сам. Глупый и нелепый Макс, отлучившийся от своей магии на неопределённый срок.
- Зачем ты передал мне часть своей силы? – не переставая его обнимать, спросил я.
- Да это вышло почти случайно, – он даже несколько смутился, – просто… когда… когда я увидел, как ты начинаешь мерцать, то понял, что постепенно ты погружаешься в свои сны, уходишь туда целиком, истаивая из нашего Мира.
И это было слишком для меня. Я совершено не был готов тебя потерять, а тем более, таким вот нелепым образом. Поэтому я и так хотел с тобой поделиться своей силой и вообще-то шёл тебя уговаривать, придумывая веские аргументы почему, собственно ты должен взять часть моего могущества, зная, что просто так ты мне этого сделать не позволишь, а потом мы каким-то невероятным образом оказались у тебя в спальне и в гм… в процессе нашей близости это просто произошло, само собой, почти без моего участия. Мы оба были открыты для передачи силы, а магия просто учитывала мои изначальные намерения и всё. А ты-то сам? Вообще-то ведь это ты затащил меня в постель. Почему это стало возможным? Макс, ты знаешь, что произошло?
- И, да и нет, – я рассеянно пересыпал песок, – мне сложно объяснить, это было так просто и так естественно, как дышать, Шурф. Словно бы ничего другого произойти просто не могло. Это было странно, но очень легко. Я ощущал, что то, что было, всё что происходило с нами тем вечером и ночью – было правильным. Я не знаю, как ещё объяснить, я просто словно вернулся домой. Обрёл что-то, что было давно утеряно.
Шурф, а почему синий?
- Ты про что, Макс? – он недоуменно изогнул бровь.
- Синий цвет. Джуффин ещё так загадочно улыбался, когда я рассказал ему что в нашем странном треугольнике на Тёмной Стороне твой цвет был синий.
- А это…, – потёр нос, скользнул быстрым взглядом по моему лицу и даже кажется смущён, – это просто цвет любви. Цвет энергии любви.
Теперь кажется начал смущаться я, мог бы и сам догадаться.
- А бордовый?
- Цвет власти. Этот цвет был у той точки, которой был король, верно?
- Да, – подтвердил я.
И я задал ему вопрос, который мучил меня с самого утра:
- Почему ты ушёл? Почему не остался? Не проснулся вместе со мной? Чего ты так испугался?
Лежит, глядя своими серыми прозрачными глазами в тёмное, почти чёрное ночное небо, задумчиво, почти не моргая, просто чуть прикрывая глаза. И тихо-тихо, едва слышно:
- Всего. Я так боялся, что утром ты скажешь, что всё это было нелепой ошибкой или случайным вдохновением, не важно, чем угодно, только не тем, чем это было на самом деле… Я бы этого не то чтобы не выдержал… а просто очень не хотел. Я боялся, что это всего лишь гм… твоя и моя слабость. Для меня – морок, миф, несбыточная сбывшаяся мечта, а для тебя – просто жажда человеческого внимания и тепла.
- А чем это было для тебя на самом деле, Шурф?
И он так же коротко отвечает:
- Всем.
Вот этим и было – сбывшейся мечтой. Я столько лет хотел этого. Лет, Макс, что, получив, испугался до смерти. И боялся не чего-то конкретного, а, кажется сразу всего. И, потом, я так давно не был ни с кем так близко. Это было совершенно невероятно. Я поверить не мог в то, что ты всё это можешь мне позволить. Что ты действительно этого хочешь. Хочешь меня. Что ты пускаешь меня к себе так близко, впускаешь меня в себя.
Боялся быть твоей отдушиной, боялся, что с моей помощью ты просто решил гм… ну, скажем «перебить вкус Гурига».
Я не знаю, Макс, для меня это было на столько не привычно и не понятно, на сколько и желанно. И, ничего другого кроме как просто сбежать с утра, мне и в голову не пришло. Я подумал, что должен дать тебе время, место и пространство. Чтобы ты сам подумал и решил, что это для тебя. Нужно ли тебе? И зачем? Ведь став любовниками, мы не то чтобы перестали быть друзьями, но какой-то этап наших отношений навсегда уже останется в прошлом.