Наследница Софья, будучи прилежной ученицей, в результате овладела обширными познаниями в области футуристической биологии. Дав волю своей фантазии и не остановившись на гермафродитах, учитель рассказывал ей о таких возможных формах жизни, как яйцекладущие люди-папоротники, четырехполые живородящие люди-грибы и океанические люди-овощи с жабрами, размножающиеся спорами. В сравнении с телами этих существ не только Соня, но и любой человек на планете выглядел идеалом гармоничного сложения.
В свете вымышленного многообразия человеческого вида Софья росла без комплексов – ее не беспокоил ни собственный ломающийся голос, ни волосы на лице и груди, ни что либо еще. Именно такую девочку Три Толстушки и хотели воспитать – сильную, уверенную в себе и принимающую себя такой, как есть.
Вера, Надя и Люба были далеки от культа тела. Они всего лишь считали здоровый образ жизни разумной и безальтернативной необходимость. Поэтому во Дворце имелись тренажерный зал, бассейн и массажный кабинет.
«Пусть ребенок развивается гармонично, – решили Три Толстушки. – У девочки будет плоский животик, подтянутая попка и точеные ручки и ножки».
Но дело сложилось не так, как того хотелось Толстушкам.
Наследница Софья в физических тренировках проявила больше усердия, нежели можно было предположить. К своим четырнадцати годам она легко отжимала от груди стокилограммовую штангу и жонглировала пудовыми гирями. Все ее тело бугрилось от тугих канатов мышц, и животик никак нельзя было назвать плоским – такому рельефу позавидовали бы многие титулованные мастера бодибилдинга. Массажист, разминающий Софью после тренировок, не раз ловил себя на мысли, что он мясник, а перед ним бычья туша, которую он разделывает.
Конечно, вы можете сказать, что четырнадцатилетней девочке стоило больше времени уделять просмотру сериалов, чтению любовных романов и прослушиванию песен, исполняемых симпатичными молодыми артистами или целыми группами таких артистов. В этом возрасте многие предпочли бы влюбиться в одноклассника, особенно, если бы тот оказался вампиром. Но самой большой привязанностью Софьи после любимого робота были занятия бодибилдингом.
Вернемся к Сучку.
Он до вечера шатался по Дворцу. Сучку довелось трижды заблудиться, но всякий раз доброжелательные придворные служащие указывали верный путь. Киборг, среди бела дня в одиночестве бродящий по проходам, залам и лестницам, не возбудил ничьего подозрения. Все знали, что внутри помещений система спутниковой навигации работает крайне нестабильно.
После уроков Сучок и Софья снова встретились.
– Знаешь, крошка, – сказал Сучок, – ты не обижайся, но Дворец у тебя ваще отстойный. Места столько, что хоть жопой жуй, да только чего-нибудь типа прикольного тут полный ноль. Ни игровых автоматов, ни жральни толковой, даже паршивого киоска со жвачкой и газировкой нет. Когда я жил на квадратном метре в вонючем трейлере вместе с Обрезком и его отморозками, и то в тыщу раз круче было.
Наследница слушала его с широко раскрытыми глазами.
– Там как из трейлера выйдешь, сразу кайф и ништяки всякие. Прямо напротив – шаурма, пять сортов! Налево – компьютерный клуб, хоть всю ночь за мелкий прайс по сетке рубись, да пивко потягивай. Направо – супермаркет. Я с одним грузчиком скорифанился – он охранника тупыми анекдотами отвлекал, а я хавчик и бухлишко с полок в дальнем углу таскал. Он, падла, себе нехилую долю брал, но ваще зашибись все было. А еще я типа сэндвичами торговал – это ваще улет! Я щас расскажу – ты обоссышься, какая ржака!
– Откуда у тебя все эти воспоминания? – спросила Софья. – Ведь ты всю свою жизнь провел в этом Дворце вместе со мной. Я не понимаю…
Сучок спохватился, что сболтнул лишне, такое, чего бутерброд бы себе никогда не позволил. – Ну… Это… Бывают такие воспоминания, которые вроде как и воспоминания, а вроде бы и не очень. Походу как будто ты кинчик посмотрел. Там все ненастоящее, но ты же своими глазами ваще видел, как там вся вселенная ко всем херам в щепки разлетелась.