Человек просунул пухлую руку между своих ляжек. Он что-то искал в темноте. Раздался звук, как будто воздух выходил из воздушного шарика.
– Уиииии! – пищал монстр. – Да! О, эта сладостная маленькая смерть!
– Сеткин, ты это в натуре серьезно? Совсем охренел! – прыщи на щеках Сучка заалели от негодования. Он прыгнул на толстяка, обе его ноги увязли в желеобразной плоти существа.
– Привет тебе от Канатова, мразь, – кое-как вырвавшись из плена жировых складок, сказал Сучок.
Ответа не последовало.
Сучок присмотрелся. Губы чудовища расплылись в блаженной улыбке, из уголка рта сочилась струйка слюны. Крошечные поросячьи глазки были зажмурены от наслаждения.
– Вот дерьмо. Это ж ни разу не Сеткин! Чтоб ты сдох, извращенец чертов, – проворчал Сучок. На столике рядом с креслом подросток приметил пухлый бумажник. Сунув его в карман, он покинул процедурное помещение.
Часть четвертая
Наркоторговец Сеткин
Глава XI
Кухонный крах
Мануальный терапевт Эдуард, с которым мы познакомились еще в четвертой главе и снова встретились только в десятой главе, проснулся от шума, издаваемого пациентом.
Тот громко урчал, чмокал, чавкал, рычал и стонал.
– Ох! Эти звуки не к добру, – забеспокоился массажист. Он поднял тревогу. Через минуту сбежались санитары и крепкие мед-братья.
Все вместе, раздирая сумрак фонариками, они вошли в процедурную комнату.
Но ничего подозрительного среди массажных кресел не обнаружилось. Пациент успел заснуть. Все было в порядке.
– Ну и зачем ты, Эдик, поднял нас среди ночи? – с недовольством спросил старший санитар.
– Тут творилось нечто странное и, к тому же, подозрительное, – неуверенно ответил массажист.
– Давай, буди своего пациента. Послушаем, что он нам расскажет.
– Может, не надо будить, а? Вдруг ложная тревога, – Эдуард колебался.
– Буди, Эдик, буди. Если окажется, что мы сюда просто так прибежали, мы тебя на самое большое массажное кресло натянем и самый мощный режим вибрации включим.
– Александр Иванович, – позвал он тихо. – Саша, Сашенька!
Санитары и медбратья прыснули со смеху.
– Ничего смешного. Сашенька любит ласковое обращение. Санечка! Сашуля! Кто у нас хороший пациентик? Кто сейчас откроет свои ясные глазки и расскажет нам, что тут произошло?
Александр Иванович разлепил глаза и зачавкал губами.
– О, какие сладенькие ангелочки, – пролепетал он. Огромная туша всколыхнулась в кресле.
– Сашенька, ну что ты. Ты же ведь еще вчера был почти что здоров! – ужаснулся мануальный терапевт.
– Идите ко мне, деточки, – казалось невероятным, но Александр Иванович смог встать с кресла. Вытянув вперед руки с коротенькими шевелящимися пальцами-сардельками, он наступал на съежившихся медицинских работников.
– Вы уже достигли совершеннолетия? – пуская пузыри, с жуткими завываниями стонал Александр Иванович. – Ну да не беда, ребятишечки. Все равно полюблю вас, сдобненькие мои. Всех до единого полюблю.
– Бежим! – выдохнул Эдуард, вмиг став белым, как мел.
Он пулей выскочил из процедурной комнаты, а следом за ним и санитары с медбратьями обратились в бегство. Когда Александр Иванович остался в помещении один, массажист трясущимися руками запер комнату на ключ.
– Рецидив. Господи, какой ужасный рецидив, – спрятав лицо в ладонях, бормотал Эдуард. Из-за запертой двери доносились грохот и треск.
– Ты, Эдик, это, держись тут, – коллеги похлопали мануального терапевта по плечу и покинули кабинет.
На рассвете Александр Иванович, сломав столько кресел, сколько хотел, утихомирился и снова уснул. В массажном кабинете тревога улеглась. Зато во дворце началось волнение.
Три Толстушки получили неприятные известия:
«В городе беспорядки. Узнав, что лимузинов им не достанется, мятежники объявили голодовку. Некоторые из них даже пообещали публично покончить с собой».
«Артист Канатов, строжайше соблюдая режим секретности, анонсировал лучшее шоу всех времен и народов. «Всем снесет башню нахрен, никто не уйдет живым или разочарованным мать его!» – сообщалось в тайном пресс-релизе».