Босс: Там вполне безопасно. Весьма милый садик, и ты сможешь помечтать там, никем не потревоженный. Считай это последней поблажкой, завтра начнется твое обучение тому, что не преподают в «лучших зарубежных университетах», где тебе так нравилось отсиживаться от ответственности.
Тутти: И он ушел, а я остался и встретил тебя… Обещанная поблажка обернулась самым прекрасным подарком, который я когда-либо получал…
Суок: Тутти, прошел уже почти год с того вечера. У нас было много вечеров… и ночей тоже. Почему ты так настойчиво возвращаешься к той первой встрече и просишь меня проиграть все заново? Я не против ролевых игр, ты ведь знаешь, но все же…
Тутти: Наверное, я просто не могу до конца поверить, что ты все еще со мной.
Суок: Конечно, я с тобой. Я ведь пообещала постоянно напоминать тебе, какое у тебя настоящее любящее сердце…
Тутти: Только ты и напоминаешь. Прочие по-прежнему говорят «Принц Железное Сердце».
Суок: Ну и что? А меня дворцовые лизоблюды называют «кукла наследника Тутти». Придворные клуши так и шипят «кукла, сучка фарфоровая»…
Тутти: Что???
Суок (насмешливо): Малыш, если бы ты отвлекался от своих книжек не только по ночам, то узнал бы много интересного и заслуживающего куда больше внимания, чем эта болтовня. А это — фи, меня их злоба скорее забавляет. Перестань. Я же с тобой? Я ведь выполнила свое обещание?
Тутти: Да, ты выполнила свое обещание…
На этот раз, каким бы ни виделось развитие сцены, все прерывают звуки беспорядочной стрельбы. В стрельчатых окнах — вспышки и отблески пожара. Звучит бравурная музыка, что-то вроде Ca ira, слышен голос Тибула: «Сограждане! Отчизна поднялась, чтобы сбросить ненавистное иго! Там, спрятавшись за высокой оградой, засели тираны — проклятые Три Толстяка! Так пусть же они узнают, что такое народный гнев!.. Заря свободы восходит над нами!» Голос перекрывают крики: «Долой трех толстяков! Да здравствует маэстро Тибул! Да здравствует оружейник Просперо! Да здравствует народ!..» Их заглушает грохот выстрелов.
Суок: (испуганно прижавшись к Тутти) Что это, Тутти?
Тутти: Похоже, это та самая революция, (чуть заметно усмехнувшись) о возможности которой столько говорили наши толстяки…
Суок: И что будет? Тутти, мне всегда казалось, что я довольно смелая, но сейчас, кажется, мне страшно…
Тутти: Мне тоже страшно. Но, возможно, это означает простое решение всех наших проблем и конец всех прочих страхов. Возможно. Хотя, как оно на самом деле, не скажет ни один мудрец — ни Сократ, ни Вольтер, ни наш легендарный доктор Гаспар.
Свет гаснет, подчеркивая хаотичный свет — вспышки выстрелов и пожары за стрельчатыми окнами дворца.
Доктор Гаспар
Сцена 2
Кабинет доктора Гаспара Арнери. Раннее утро. Входит доктор Гаспар, весь в растрепанных чувствах. Он выглядит довольно нелепо — в длинном плаще с чужого плеча, замотан толстым шарфом, на шее болтаются бинокль и очки-«консервы» на шнурке, в руках трость, которая ему явно мешает. За ним семенит экономка — тетушка Ганимед. Она фраппирована странным поведением доктора, ежесекундно всплескивает руками, охает и качает головой:
Тетушка Ганимед: Доктор, где же вы пропадали? Что с вами?
Арнери: Вы разве не знаете? Восстание! Пожар! Город горит… Господин Просперо и маэстро Тибул повели народ, чтобы взять штурмом Дворец Трех Толстяков.
Тетушка Ганимед: А где ваши очки? Они разбились?
Арнери: Очки? Конечно, разбились. Какая досада! Когда я смотрю без очков, я, вероятно, вижу так, как видит не близорукий человек, если надевает очки.
Тетушка Ганимед: Ах, доктор, доктор! Где же ВАШ плащ? Вы его потеряли? Ах, ах!..
Доктор поднимает руку, чтобы снять шляпу — а шляпы нет.
Арнери: Шляпу я тоже потерял. Тетушка Ганимед, я, кроме того, обломал оба каблука. Я и так невелик ростом, а теперь стану на вершок ниже. (несколько нервно, но искренне смеется) Или, может быть, на два вершка? У меня же отломились два каблука!..
Тетушка Ганимед: Ах, какое несчастье!
Арнери: Ох, у меня лопается сердце!.. Я весь день и всю ночь был на улицах. Я видел восстание! Все куда-то бежали, откуда-то стреляли… Это было так захватывающе! И так непонятно. Странная вещь: когда оказываешься в гуще событий, совершенно не понимаешь, что происходит…
Тетушка Ганимед: Вы участвовали в… этом?.. (пытается найти правильное слово, но не может).
Арнери: Нет, нет, я только наблюдал. У меня ведь есть бинокль, я забрался на ратушу — и смотрел, Хотя все равно почти ничего не понял. Кроме главного: восставшие побеждены…. Говорят, что сам Просперо попал в плен. Когда я спустился с башни, то слышал, как отступавшие об этом говорили. Его посадили в железную клетку — так они сказали. Хотя сами тоже этого не видели…
Тетушка Ганимед: Какой Просперо? Оружейник?
Арнери: «Оружейник»? Ну да, а Рокфеллер — нефтяник… Хотя, если его корпорация делает оружие, почему бы не называть его оружейником?.. В конце концов, его так и называли на площади… Но важно не это. Важно, что господин президент концерна «Армадапром» стал народным вождем. Он возглавил восстание, представляете?
Тетушка Ганимед: Я ничего не знала… и вообще ничего не знала о том, что было днем. Я слышала пальбу, видела зарево над домами. Соседка рассказала о том, что сто плотников строят на площади Суда плахи для мятежников. Ей так сказал кто-то из прохожих… Мне стало очень страшно. Я закрыла ставни и решила никуда не выходить.
Арнери:(он перестал слушать тетушку на середине ее тирады, и говорит не ей, а самому себе) Как странно! Сейчас я шел домой и видел: еще не совсем погасли пожары, а во многих ресторанах и кафе опять горят разноцветные огни, по улицам мчатся экипажи… Некоторые живут так, как жили позавчера. Неужели они не знают о том, что произошло? Разве они не видели пожаров, не слышали пальбы и стонов? Разве они не знают, что погибли люди? Может быть, ничего и не случилось? Может быть, мне приснился страшный сон?