Я встал, сделал бесцельный круг по крохотной камере, пару раз постучал пустой головешкой о решётку, подошёл к решётчатому окну, посмотрел, как за окном суетятся пилоты и техники, и постучал лбом вторично. Затем пощупал пальцами шишку и без сил опустился на пол.
Да, я виноват. За то время, что я провёл наедине с самим собой, я уже несколько раз в этом чистосердечно признался. Я — несдержанный идиот. За меньшие грехи выгоняли. А я таких делов наворотил, что если меня и выгонят, я первый скажу — и поделом! Я вполне это заслужил и не стану опротестовывать наказание.
Единственное, о чём я жалею, что подставил Никиту и что не успел объяснить свой поступок Илье. Если у меня не будет времени объясниться, надеюсь, они оба меня простят. Догадаются, что мною двигало, и простят. А затем отправятся покорять новые вершины — в звено к Гринёву и в разведку.
— Лейтенант Телегин, комиссия уже в сборе, — прерывая сеанс самобичевания, к решётке подошёл незнакомый лейтенант военной полиции. — Через час вас отведут. Не засыпайте. В туалет вывести надо?
— Нет, спасибо, — поблагодарил я, поднялся и приземлился на более комфортное место — на узкую койку.
Специальная комиссия, которая должна решить мою судьбу, начнёт заседание в полдень. Меня оповестили об этом ещё вчера. Добавили, что все свидетели опрошены, мотивы установлены. А значит, мне оставалось готовиться к худшему.
Поэтому поспать особо не удалось. Всю ночь я сидел на полу, ругал сам себя, бил ладонью по шее и пытался найти оправдание своему поступку. Оправдание я, конечно же, находил. Но не был уверен, что другие посчитают мою мотивацию достойным, а не позорным аргументом. Всё же здесь не детский сад, а секретная военная база, на которой должны вызреть лучшие из лучших.
— Кстати, к вам посетитель. Желаете поговорить с ним?
— А кто это? Лейтенант Терехов? Или Тищенко?
— К вам разрешили пропустить лишь этого человека. Кто он — узнаете сами. Пустить?
— Пускайте.
Спустя несколько минут скрипнула плохо смазанная решётка. Я не строил догадки. Я просто лежал на койке, выискивая в белом потолке смысл жизни. Его я, конечно же, не нашёл, но очень хорошо услышал стук металла о металл.
— Тук-тук, — Агван Акопян стучал золотым кольцом о решётку. — Ну как, комфортабельные хоромы, лейтенант?
Услышав голос, я удивился. Никак не ожидал, что этот надменный зазнайка вновь удостоит меня чести встречи с ним. Да и с чего бы? Он ещё на интервью с нами себя вёл как ментор при инфантильных юношах.
— Что вы здесь забыли? — я сел на койке.
— Спасибо, — поблагодарил тот полицейского, принёсшего стул, и расположился у самой решётки. Посмотрел на меня и весело подмигнул. — Времени у нас немного, поэтому я решил его не терять.
— Хотите записать интервью со смертником перед казнью? — фыркнул я. — Держу пари, на главном телеканале пользоваться популярностью будет. Ещё бы! Один из тройки долбаных вундеркиндов оказался полным дураком. Сенсация!
— Для этого у нас ещё будет время, — совершенно неожиданно для меня, этот журналюга улыбнулся вполне дружелюбно. — Когда я услышал, что произошло, а потом от ваших друзей узнал, почему произошло, решил, что поделиться своей историей с вами, лейтенант, будет очень важно. Не для меня важно. Для вас.
— Нет повести печальнее на свете? — вопросительно изогнул бровь я, откровенно намекая, что истории про несчастную любовь слушать не желаю. Я делов наворотил как раз из-за этой любви. Чужой, правда.
— История, несомненно, печальная, — к моему удивлению, Агван на какое-то мгновение поник. Как будто вспомнил нечто, что вспоминать не очень-то хотелось. С него весь лоск слетел на пару секунд. — И для вас, в какой-то степени, поучительная… До прибытия на базу, я побеспокоился о том, чтобы узнать о вас, лейтенант. Не о вас, конкретно, а о вашей тройке. Прочёл личные дела, просмотрел видео допросов. Уже тогда я сделал определённые выводы. Но окончательно во всём убедился уже во время интервью… И я в курсе всего, что происходит на базе. Да, это так. У меня множество достоверных источников информации. Я наслушался всяких историй о выдающихся личностях, собранных здесь. Особенно о вашей тройке.
— Не сомневаюсь, — пробурчал я. — Я столько тут всего наворотил…
— Об этих историях всем знать необязательно. Зрителя больше волнуют истории о человеческих эмоциях. О таких как дружба, например… О том, что в любые времена ценно. Что выдержало проверку веками.