— Не переживай, старик. Всё образуется, — попытался поддержать Алексей. Хоть он не знал, что такое любовь, и что значит испытывать к женщине не только физическое влечение, хотел помочь другу. Не знал как, не умел, но очень хотел.
— А я, вот, не уверен, — пробурчал Илья. — У нас осталась неделя… Если, конечно же, нас оставят в эскадре. И сейчас я думаю… Я думаю…
— Что? Что ты думаешь?
— Неважно. Не хочу сейчас об этом говорить, — отмахнулся Илья и зашагал быстрее. Оторвался от озадаченного Алексея и скрылся в бараке.
— Что с ним? — Алексей обратился к не менее хмурому Никите. — Он как будто сомневается.
— И я его понимаю, — вздохнул тот. Подобные чувства он когда-то испытывал к Тане. Он тоже чувствовал ту влюблённость, о которой сейчас, заикаясь, пытался рассказать Илья. Но, в отличие от того, влюблённость Никиты уже переросла в любовь. Выдержала проверку бытом, проверку временем, проверку расставанием.
— Блин, — Алексей зло пнул попавшийся под ноги камешек. — Вкусил запретный плод и теперь убивается из-за пилотки, что ли? У него этих пилоток ещё вагон и маленькая тележка будет.
— Зря ты так, Лёха, — укоризненно произнёс Никита. — Ведь ты тоже не дурак. Догадываешься, что, возможно, уже не будет ничего.
Алексей замер на месте, ведь только сейчас понял, что беспокоит друзей. Только сейчас понял смысл слов, сказанных Никитой. А потому, когда они вернулись в комнату и обнаружили Илью, ищущего смысл жизни в потолке, он решил, что с моральным состоянием звена надо что-то делать. Он не желал видеть друзей хандрящими. Они должны отдавать отчёт, что стоит на кону. Не бояться, а смело идти навстречу неизвестному будущему.
— Так, ладно, — Алексей приземлился на койку рядом с Никитой. — Давайте расставим все точки над "ё". Смело говорите, что вас беспокоит. Здесь все свои. Поэтому не подбирайте слов. Выговаривайтесь.
Илья некоторое время хмурился и надувал губы. А потом всё же решился: он вспомнил, что с друзьями всегда мог поговорить о наболевшем. Они всегда его поддерживали.
— Тогда я скажу первым, — он сел на койке. — Да, мне страшно. Я страшусь того, что ждёт нас впереди. Из памяти просто так нельзя стереть то, что произошло с флотом. В одно мгновение. И вновь столкнуться с подобным, мне… Да! — уверенно произнёс он. — Я боюсь за себя. И не стесняюсь в этом признаться. Боюсь, потому что теперь мне есть ради чего жить. Не поверите, возможно, но я даже стал строить планы… И я боюсь не только лишиться того, что обрёл, но и не иметь будущего.
Илья торопливо высказался, будто вытолкнул пробку из бутылки шампанского, и опустил зад обратно. Собственной речью он лишь ухудшил ситуацию. Теперь он действительно нервничал. Впервые за всё время, проведённое на военной базе, он задумался о том, что выбрал не ту стезю. Что ему здесь не место.
— Ник? — Алексей подтолкнул Никиту к действию.
— К-хм, — тому было ужасно неловко. Он никогда не любил изливать душу. — Мне тоже страшно, Лёх. Но не за себя. Мне страшно за тех, кто останется здесь, на Земле. Кто будет меня ждать и надеяться, что я вернусь. Но в холодный пот меня бросает именно тогда, когда я представляю, что ними будет, если я так и не вернусь. Понимаешь? Таня… Когда Таня говорила, что боится остаться молодой вдовой, я буквально немел. Я словно чувствовал её боль, чувствовал её опасения… Но, признаюсь, до сего дня я не понимал в полной мере, что её так беспокоит. Потому что считал себя неуязвимым. Лишь после слов Потапенко, что у нас осталась неделя, я как будто очнулся. Я осознал, что мы улетим и можем не вернуться. А Таня, один раз уже едва не ставшая вдовой, всё же станет ею. Вот что меня больше всего пугает. Поэтому мне сейчас очень сложно держать себя в руках. Очень сложно сопротивляться желанию начать строчить рапорт.
После слов Ильи Алексею показалось, что он съел лимон целиком. Но после слов Никиты во рту ощущался вкус целого ведра лимонов.
— Ваши опасения понятны, — он очень старался сдерживать негатив и не кривиться лицом. — Это опасения обычного человека из плоти и крови. Но не забывайте, что мы таковыми не являемся. Да, мы не роботы. Но мы и не простые люди. Мы — лётчики! Пилоты, от которых зависят, не побоюсь этой цифры, миллиарды жизней. Мне удивительно слышать такие слова от вас, если честно. Вы не забыли о чувстве долга? Не забыли об опасности, которая нависла над всем человечеством? И кто, если не мы, защитит его? Плевать, что ждёт нас впереди. Мы обязательно встретим ту инопланетную тварь. Встретим и сразимся с ней. И если надо — да, если надо, чёрт побери! — пожертвуем жизнями ради победы. Мы посмотрим ей в глаза, — прошипел он сквозь зубы, сжал кулаки так, что пальцы побелели. — Посмотрим в глаза страху и победим его. Победим и его, и эту тварь.