— Грифон, — упавшим голосом промолвил Листочек.
— А… Наверно… Вы не будете меня убивать? — проблеял жалобно.
— Обещания надо выполнять, — серьёзно кивнул Ройчи, а Листочек недоумённо на него воззрился. — Иди вон туда, в самый дальний и тёмный уголок, — тот непонимающе стоял и не двигался. — Иди-иди, говорю, не бойся, — настойчиво сказал человек и поощрительно улыбнулся.
Мудак сделал несколько неуверенных шагов. Страшный человек не двигался и смотрел доброжелательно. Несмотря на то, что он был на голову ниже и в два раза тоньше, на бывшего «ночного», а ныне доблестного солдата порядка особого столичного полка стражи (может и кавалерию набрали по агробарским притонам, трущобам и тюрьмам — сотню-другую народу, не падающую с первого раза с седла точно можно отыскать, если захотеть или знать, где искать) внушал неописуемый ужас. И эта его благосклонная улыбка конечно же не обманула его, вора, пробавлявшего лицемерием и враньём. Но всё-таки, может он наговорил на жизнь?..
Тонкая игла кольнула в левый бок, он не успел испугаться, как трепыхавшееся сердце было пронзено. И человека не стало. Ройчи очень виртуозно ударил проходившего мимо здоровяка.
— Я сам себе обещал, что этому Мудаку не жить, — объяснил он свои слова и действия немного растерявшемуся эльфу, не успевшему отследить вывернутую логику товарища. — Но так как он вёл себя послушно, порадовал нас примерным поведением, а самое главное, сообщил много интересного, я и подарил ему лёгкую смерть.
— А сюда чего его звал — можно было и на расстоянии поговорить, — ради порядка проворчал эльф.
— Эх, ты не понимаешь, друг мой высокорождённый, — добавил пафоса в голос Ройчи, — всё тянет тебя на волю, в леса твои священные, хотя по сути, деревья тоже имеют отношение к созданию вот таких, лишённых света, помещениям, как этот амбар…
— Ну уж нет, — возмутился Листочек, — к этому, — повёл он рукой вокруг, имея ввиду и пленных и мёртвых, — Лес не имеет никакого отношения. Стыдно должно быть тебе, человек, одному из немногих из твоего народа, побывавшему под сенью мэллорна, хулить таким сравнением священное дерево.
— Согласен, — легко согласился тот. — Упрёк принимается. Извини. И мэллорнам извинение передай, — вот же дракон! — он был на полном серьёзе. — Только хочу напомнить, что и в вашей истории были моменты, когда расчудесные Леса превращались в подобия этого амбара. А? Третья война с гномами? По-моему пленных тогда не возвращали вообще, и под сенью волшебных крон творились такие бесчинства и безумства, что и…
— Но гномы в своих горах тоже…
— Согласен ещё раз, — тут же ровно прервал его человек. — Светлые тогда позабыли о своей принадлежности к свету. А ваше отношение к тёмным? Во многих Лесах их до сих пор предают быстрой смерти в лучшем случае… — он приблизил к побледневшему Листочку как-то вдруг резко обострившееся лицо с пронзительными иголками прищуренных глаз, горькими складками у губ и выталкиваемыми сквозь едва открытый рот сухими словами. — Или хочешь сказать, что высокорождённым неизвестно высокое искусство пыток, а тонким натурам твоих сородичей претит убийство хоть взрослых, хоть детей тех же троллей, гоблинов, гномов…
— Хватит! — гневно и резко оборвал его Листочек, чувствуя, как его от кончика мизинца до последнего волоска переполняет ярость непонятно на что и на кого…
Конечно же, человек тут даже очень при чём, но так как слова его были в основном правдивы, то и злиться на него было вроде как не за что. Тем не менее, вулкан, проснувшийся в душе был столь силён, что просто вот так утихомирить его никак не получалось.
— Согласен последний раз, — спокойно сказал мужчина, тряхнул головой, и лик его неуловимо оттаял, на губах появилась несмелая улыбка. — Извини, Лис, — проговорил тихо, отведя в сторону глаза. — Нашло что-то. Напрягло… Старею, что ли?
Эльф, у которого кипело всё внутри, ощутил, как огонь враз поменял вектор и вместо гнева в нём теперь бурлила… нет, не жалость… Сопереживание, что ли, потребность заботы и защиты… Ведь в конце концов, его доуг не железный!
Он протянул руку и хлопнул человека по плечу. Типично человеческий жест, заставил губы разойтись в обнадёживающей и примиряющей улыбке.
— Да ладно тебе, не напрягайся. Сегодня выберемся из этого гадюшника, заберём парней, закатимся в кабак и хорошенько напьёмся, — в устах самого тихого из компании и вообще, ни много, ни мало, высокорождённого, это звучало как минимум неординарно.