Один эльф выглядел более-менее не пострадавшим то ли благодаря присущим высокорождённым ловкости, то ли опыту, ибо несмотря на внешний вид по человеческим меркам молодого мужчины, ему могло быть и действительно тридцать, и триста, и вся тысяча. Но наёмник не потерял головы, умудряясь появляться в самых опасных местах и без лишней экспрессии и суеты, присущей людям в азарте боя, выкрикивающим всё, что придёт в голову, хладнокровно ввинчивался в схватку, скупыми и экономными ударами возвращая шаткое равновесие для защитников. Как он успевал оценивать обстановку, Лидия не представляла, ибо в кровавом окружающем хаосе лично она видела лишь на два-три локтя вперёд.
Мелькнула отстранённая мысль о напарнике эльфа, светловолосом заносчивом наёмнике. Где он? Загнулся где-то во дворце случайно (хотя подобные случайности как-то с ним не ассоциировались) или трусливо сбежал? Последнее, впрочем, тоже вряд ли соответствовало истине, ибо тот пройдоха трусом уж точно не был… Вяло копошащиеся мысли завершились мысленным же вздохом — просто тот насмешник очень бы им тут не помешал, потому как в тандеме эльф — человек, именно смертный показался ей более сильным бойцом…
Она собралась было уже просто упасть — удерживаемая одной силой воли апатия, в которую постепенно трансформировались бесконечная усталость и растущий червячок ужаса от их положения, собиралась прорвать плотину и благотворно вгрызться в бесчувственное тело, когда боров Шакли, дай ему Единый, здоровья, вдруг отозвал своих псов, тоже следует заметить, изрядно потрёпанных. Хотя кто скажи ей раньше, даже наставница, что лежала сейчас без признаков жизни где-то возле кареты, что горстка людей может так долго противостоять тяжёлой пехоте, она бы не поверила…
Впрочем, как долго? Может они и бьются-то минут десять… Да нет же, когда они выдвигались из дворца, было темно, а сейчас уже почти рассвело…
Её позвали, ибо проклятому предателю захотелось поговорить. Делать нечего — стоило потянуть время, чтобы её люди хоть чуть-чуть пришли в себя. Но разумом она-то понимала, что этот хитрован, назначенный когда-то отцом начальником городской стражи, а в военное время и исполнявший роль начальника гарнизона (и, кстати, дворянство он тоже получил из рук отца!), сделал эту паузу неспроста, и, скорее всего, сюда спешит подмога, среди которой наверняка десятки лучников и арбалетчиков, которые без лишней суеты выбьют их, будто надоевших воробьёв.
Шакли вновь затянул бредятину о её виновности в смерти отца, от которой её просто трусило, но сил, а главное, — возможностей броситься выцарапать глаза не осталось. И так гнусная рожа этого дракона двоилась и расплывалась, собираясь в некую гротескную карикатуру, словно она изрядно потребила вина, и голова кружилась неимоверно. Перед тем, как появиться пред «ясные» очи переговорщика, её хорошенько вывернуло у колёс повозки теми последними сухарями, что она грызла целую вечность назад, и желчью. А тут этот, совсем неприятный некто рассказывает всякие небылицы с её участием. Лучше б колыбельную, что ли, сволочь, спел, и то было бы больше толку.
Не в силах выносить всё это, она доходчиво рассказала своё виденье ситуации, развернулась и ушла…
Привалившись спиной к крыше заваленной набок кареты, Лидия боролась с собой, посылая импульсы и приказы организму встать и начать двигаться. Видимо, тон был такой, вроде: «ну, пожалуйста», что даже не пошевельнулась ни разу, ощущая внутри и вокруг какую-то невероятную тяжёлую пустоту.
Как долго это продолжалось, оценить сложно, ибо в таком состоянии время в равной степени и легко приобретает крылья ветра, и становится медовой рекой.
Она очнулась, когда после череды дружеских внимательных взглядов и похлопываний перед ней вдруг появился эльф, сел на корточки напротив и, приблизившись уже совсем неприлично, торопливо зашептал ей что-то на ухо.
Принцесса вначале недоумённо отстранилась — сквозь шум в ушах до неё доходил ровный тембр немного взволнованного, будто бьющегося в силках, голоса. Сглотнув с трудом вязкую слюну, она вытолкнула слова:
— Что… случилось… Помедленнее, пожалуйста…