— Изил. Ага, ага… — беспрестанно мотал головой мужичок, глядя вслед. Но отчего-то сквозь маску испуга и действительной тревоги, проглядывала не совеем понятная ухмылка.
Ройчи в полном замешательстве смотрел на окружающее. Во что же это они (имеется ввиду, он и Листочек) вляпались в очередной раз?
Начать с того, что девчонка, которую он по доброте душевной собирался вывести из дворца, в одночасье превратившегося в смертельную ловушку, на самом деле оказалась принцессой, младшей дочерью убитого — это выяснилось окончательно — короля Элия Четвёртого. Вот же маленькая негодница, прищемить бы её симпатичный носик! Но с другой стороны, ему и придраться не к чему: на его вопросы она отвечала правдиво, и это уже его проблема, что он заранее не озаботился хотя бы поверхностно ознакомиться с членами королевской семьи, а по большому счёту и внутриполитической ситуацией королевства, через которое они транзитом передвигались всей честной компанией. Что уж тут говорить: вляпались так вляпались, как корова в драконью лепёшку, теперь бы без потерь покинуть этот негостеприимный Агробар. Знали бы, как говорится, подстелили соломку, объехали эти земли десятой дорогой — нарываться на приключения они не желали, лучше уж лишнюю неделю задницу в повозке мозолить и греть пузо на солнце, соревнуясь с Худуком в разговорном жанре, лениво поглядывая на плывущие за компанию в небе облака.
Теперь же к предыдущей новости, назовём её неприятной, ибо присутствие под боком представителя правящего королевского рода — за это, так сказать, и в мирное время следовало молоком доплачивать, а уж во времена катаклизмов то и подавно — какой-нибудь молнией пришибут, прибавилась ещё одна новость, назовём её «чудесной». Компания, в которую поневоле попал Ройчи увеличилась на ещё одного представителя королевского дома, ни много, ни мало, на наследную принцессу, без скольких-то минут и некоторых не очень трудоёмких действий (это в мирное время) королеву страны. Вот за ней или, точнее, на неё, как мухи на… гм, мёд, слеталась вся окружающая шваль, организовавшая переворот. Короче, более опасного места, как подле этой юной эффектной особы, которая почему-то никак не желала правильно реагировать на происходящее, а погрузилась в какое-то мрачное, отстранённое состояние, трудно было представить. И когда охотники за головами принцесс неумолимо постучали (отнюдь не образно) в дверь, она вместо того, чтобы направить свои стройные ножки в противоположном направлении, вдруг выдала такой фортель: дескать, все идут, куда хотят (адрес, как можно догадаться вполне конкретный — туда и на коне не зараз доскачешь), а она пойдёт поищет некоего обидчика, каким-то образом замешанного в убиении отца для… ну, для начала можно выцарапать глаза, а на их место выставить два кругляшка с противоположной стороны организма, этакий символический знак мужской принадлежности.
Вот такие, не совсем грустные мысли крутились, сталкивались, разбивались и вновь собирались в голове у наёмника. Как поступить и что делать — два актуальных вопроса, на которые никто из местных не собирался давать ответ. Стоило просто схватить Листочка за руку и уносить отсюда ноги, но сделать это было сложно, так как пришлось бы брать с собой некую Оливию — приятный, нужно сказать, но не совсем транспортабельный довесок в силу… Судя по виду и поведению, девица (и по совместительству амазонка) была слегка не в себе (не замечал он что-то, чтобы эльф западал на пьяных человеческих самок). В общем, неизвестно пока, какая из неё воительница, но охмурительница мужчин и выпивательница вина знатная (скорее всего и другое значение последнего слова тоже верно).
Ройчи стоял, смотрел, и в душе его собирался и смешивался коктейль из тихого ужаса, толики умиления и львиной доли сарказма. Было что-то в этом пусть и не очень приличное, но чрезвычайно забавное — наблюдать за в высшей степени приятной, но до невозможности бестолковой группой (судиматцев он к ним не относил — те действовали чётко, ясно понимали, что требуется делать в каждый конкретный момент, а господин, похожий на эмира, кстати, тоже занял позицию любопытствующего, слегка зачарованного наблюдателя) людей наверняка очень знатных (не считая Матильды, что совсем недавно пыталась втиснуть свои мягкие формы в его курточку, так сказать, отдать на хранение в приступе испуга, совмещённого с истерикой; не сказать, что Ройчи был польщён столь высоким доверием, но да — было приятно), выдернутых из привычного мирка, который они благодаря преимуществам рождения придумали себе сами, и теперь во времена разбивания голов и наматывания кишок проверялась крепость яиц (у мужчин) и жизнестойкость обаяния (у женщин).