Смешно. Нет, дорогой мой, теперь ты один. Всегда хотел быть один, всегда всех распихивал, прогонял, предавал – и вот, под конец добился своего. Почему все эти люди – близкие и дорогие, так липли ко мне – только для того, чтобы бесславно умереть? Чем я привлекал их, какой темной силой? Раз я не смог расплатиться сам за наше счастье – выходит, это их я принес в жертву в обмен на четыре дня Асиной жизни? И вот итог: всего четыре безумных дня, и уже Эля убита, Ася убита, Стаса нет, Нины нет… нет денег, машины, работы – и меня, выходит, нет тоже. Господи, да какая, к такой-то матери, работа?.. Тоже мне, вспомнил.
И все же… какая-то испуганная, с дрожащими лапками надежда вдруг робко постучалась в мое истерзанное сознание. Мысли нехотя подняли похмельные головки и, чертыхаясь, поползли по своим местам. Рабочим местам… работа… а почему, собственно, меня выгнали с работы?
Дубина проректор сказал, что я приставал к студентке, да еще и инвалиду. Значит, была какая-то студентка? Значит, были свидетели; спасибо от души, сволочи, что настучали начальству – по крайней мере, можно быть уверенным, что по университетским коридорам я гонялся за живым человеком, а не за плодом своего воображения. Затем, на лекции Ася называла свою фамилию, эти остолопы смеялись… да, это могла быть просто похожая девушка, но она точно была! Можно наверняка разыскать этих засранцев, что ржали над ней, и хорошенько расспросить… Потом, пока я валялся без задних ног в Асиной панельной конурке, кто-то прочитал все сообщения от банка. Это была ошибка – теперь я знал, что рядом со мной в квартире кто-то был. Правда, не факт, что это была Ася, и вообще – тут свидетелей не было, но все равно, слишком много шероховатостей в этой истории, много нестыковок. Воображаемая Ася вылезала то одним, то другим краешком в реальность, и я вдруг понял, что за этот краешек можно крепко ухватить пальцами и вытащить ее на белый свет целиком.
Надо бороться, понял я. Нужно еще раз пройтись по всем следам, оставленным ей, разобраться со свидетелями, раздобыть где-то денег на детектива… Железный Эльдар облажался, или сделал вид, что облажался, с поразительной легкостью поверив, что Ася никак не могла стырить деньги, потому что возникла в моей жизни позже каких-то там дурацких документов. Так у нее могли быть сообщники, мать их так и так! Неважно: жадная воришка, мстительница за свою поломанную судьбу, запуганная жертва шантажа – без разницы, зачем она делала всё это, главное – опять появилась надежда, что она жива. Что она может быть на самом деле. Что ее можно найти и заново убедить в своей верности. Чего бы мне это не стоило…
Думая так, я все убыстрял шаг, а когда остановился, задыхаясь, то обнаружил, что верный автопилот привел меня к воротам собственного дома. Окружающая темнота сменилась жиденькими сумерками: наступал рассвет. Мутный и безрадостный, как овсяная каша, настоянная на дождливой мороси, но все-таки рассвет – и меня вдруг посетило давно забытое чувство, возникавшее иногда, когда я возвращался к себе под утро после студенческих пьянок – что именно в новом дне случится что-то такое, что изменит мою жизнь непредсказуемым, но непременно прекрасным образом, и я обязательно добьюсь всего, о чем мечтал. Обнаружив, что мои непослушные губы сами собой сложились в подобие улыбки, я шагнул за ворота.
Дом был темен и тих – казалось, он ждал меня, и обрадовался, когда я зажег свет в прихожей. Я валился с ног от усталости, но о том, чтобы спать, не могло быть и речи – слишком сильно было возбуждение от пережитого. Я самым явным образом осознавал, что, прежде чем с кем-то там бороться, придется защищаться, долго и муторно разгребая весь криминальный бардак, в который я умудрился влипнуть. Я не убивал Эльзу, и значит, есть шанс, что все закончится хорошо. Я бегло прикинул возможный план: официантка в кафе, камеры в подъезде… если они есть, и если в них не успел покопаться Эльдар, то можно, наверное, как-то сопоставить время моего отсутствия со временем смерти. Да! Элины призывные сообщения – они погибли вместе с моим телефоном, но на ее собственном должны были остаться. В общем, можно было побарахтаться, но очевидно, что ближайшие месяцы, а то и годы – пока мое дело будет неспешно продвигаться по следственному кишечнику в сторону судебного сфинктера, – мне предстоит провести в камере. Надо было подготовиться. Час, отпущенный Эльдаром, давно истек – и не было никаких сомнений, что с первыми лучами солнца в мою дверь настойчиво постучат.