Собрав за пару дней (точнее беспроглядных ночей) все компоненты конструктора «сделай метлу сам! Травмы тела разной степени тяжести прилагаются!» мы стали изготавливать метлу. Этот кропотливый процесс занял у нас три ночи, при этом мне надо было учиться и тренироваться (естественно, что постепенно я стала зомбиподобным чудом).
А сегодня, под покровом ночи и сиянием новорождённого месяца на чистом небе (за последнее спасибо Максу с Владом, которые тоже всю ночь не спали! Ничего, пусть почувствуют мои страдания!), мы наконец-то завершили создание летательного аппарата. Плюнув на неё, для верности, Маруся поздравила с новоприобретённым транспортом и, заявив, что несовершеннолетним за руль нельзя, уселась впереди.
Между-прочим, летать на грамотно заговорённой метле — супер! И не верьте никому, кто говорит о болях в пояснице! Максимум-обветренные губы и колтун вместо волос на голове. Делая умопомрачительные бочки и петли мы так до утра и провиражировали.
— Тогда шустро в медпункт! И без разговоров. — погнал меня из класса учитель. Да я и не особо сопротивлялась. Кое-как доковыляв до нужной двери, я ввалилась внутрь, чуть не растянувшись по паркету медункта.
— Здрасьте, Фёдор Игнатьевич! А я к вам. — титаническими усилиями я добралась до стула и наконец таки села, обмякнув и полуприкрыв глаза.
— А! Мирослава! Ты у нас редкий гость. Я тебя в первый и последний раз со сломанной рукой только и видел! — отложив ручку в сторону и проводив меня до места посадки взглядом, сказал наш школьный медик. Мужчина средних лет, с проседью в черных волосах, был выдающимся целителем, прославившимся умением лечить и уговаривать лечимых. Последнее было особенно ценно, так как немногие хотели пить подозрительные настойки лекарей, без которых процесс врачевания невозможен.
— Не я сломала, а мне сломали. Фёдор Игнатьевич, выручайте, голова раскалывается на части! Не дайте пропасть столь выдающемуся уму! — голова и вправду болела, но основную причину упадка здоровья я, разумеется, держала в тайне.
— Ну хорошо, юное дарование. — он выдвинул верхний ящик своего стола и достал какие-то таблетки, что было странно — можно же и заклинанием вылечить головную боль, это же основы! И быстрее как-то будет. — Держи. Советую выпить их сейчас. — медик придвинул ко мне графин с водой и стакан.
— А? А почему бы не…
Дверь резко распахнулась и в кабинет влетел, маленьким всеразрушительным смерчем, мелкий задыхающийся пацанёнок.
— Там, хе, у Маши… Маша… на ногу упала, кажется перелом!
Возможно показалось, но на долю секунды лицо медика исказила гримаса ненависти. Вот у меня воображаловка-то разыгралась.
— Идём быстрее! — наваждение спало, и снова добрый, но сильно обеспокоенный медик несётся на помощь пострадавшему дитёнку.
— Нет. Больше я в медпункт — ни ногой! Гадостое какое-то чувство. — тихо пробормотала я вслед убегающим людям. — Ты как дума…ешь… Маруська! Какого храля ты творишь!? — обернулась я к выскочившей из портфеля, где лежала книга, подруге, которая в данный момент ковыряла что-то в столе Фёдора Игнатьевича.
— Ковыряюсь вот в этом ящичке, а что, не видно? — невинным голоском прощебетала она и снова погрузилась в процесс.
— Ты еще после вчерашнего ДТП об дерево не оправилась!? Акстись! Тебя же увидеть могут! И тем более в чужих вещах рыться неприлично! — я подошла и попыталась оттащить подругу.
— Угу. А как ты думаешь, что может быть такого ценного и сверхсекретного у обычного целителя-полувампира? Тем более, в таком месте как школа! — Маруся, вывернувшись у меня из рук, залезла целиком под стол, из-под которого тут же стало раздаваться сопение и покряхтывание. Я, уже особо ей не препятствуя, предположила:
— Может, какое-то сверхдорогое лекарство для нас?
— Ты сама-то в этот альтруистический бред веришь? Лично я — нет. Тем более, тут такой замочек, что даже вашей ректорше вряд ли опыта и мастерства хватить вскрыть.
— Чего!? — я застыла монументом имени себя любимой. А действительно, для чего это нужно? Марусиным словам я верила безоговорочно.
Тайник, а это был именно он, находился на внутренней стороне стола, со стороны выдвижных ящиков с лекарствами. Мы бы его и не приметили, если бы не марусино чутьё. Наконец, издав победный клич туземца-попуаса, Маруся чем-то щёлкнула и открыла выдвижную полку.
— А вот мне и того и другого с избытком хватает! Тэкс, что… тут… у нас… — подруга окончание фразы пролепетала осевшим голосом и жутко побледнела. Она вцепилась в бумаги и принялась их лихорадочно перебирать, бормоча что-то невнятное под нос.