— Ой! Ты уж прости, я такая неукю-ю-южая… — передразнила Филиппа.
Эль отвернулась и принялась с остервенением мешать джем.
— Та-а-ак… Заливаем… А теперь замешиваем… — когда все компоненты были готовы, фея принялась за само тесто, хорошенько вымешивая его. — вот сейчас, когда оно перестанет липнуть к рук…х! Ха! — пакости всё продолжались. На этот раз Эль, изобразив заинтересованность, макнула фею носом в тесто.
— Эль! — грозно начала сестрёнка.
— А что сразу Эль? Я не специально же! — эльфийка состроила невинное личико. Я посмотрела на Филиппу и меня тут же передёрнуло: столько ненависти на её лице я ещё никогда не видела. Но, буквально через секунду, фея нацепила на лицо доброжелательную улыбку.
— Да ничего подруга! С кем не бывает! — и одобряюще похлопала эльфийку по плечу. Рукой в тесте.
— А…а…
— Ах! Извини… Забыла, что я вся в тесте.
В воздухе затрещали искорки магии.
— А ну-ка успокоились! — утробное рычание Арины заставило девочек испуганно притихнуть. — Вы — по разным углам, Мира — лепи пирожки. Я пошла разогревать печку.
Прошло полчаса. Пирожки в духовке уже начали подниматься и подрумяниваться. Мы молча сидели и наблюдали за ними.
— Хорошенькие получились.
— Ага. А запах-то, запах… Малинкой пахнут!
— Тесто я тоже ничего замесила… Таких красавцев можно даже с джемом съесть.
— Опять придираешься?
— Нисколько. Констатирую факт.
Фея и Эльфийка поднялись со своих мест.
— Крашеная…
— Тухлая…
— Грымза!
И понеслось…
Пимерно это слышалось в перерывах между визгами, воплями и матами:
— Безмозглая дура! Ты мне кофту испортила!
— А вот нечего было меня в тесто макать!
— Девочки, успокойтесь!
— Дай только добраться до тебя! Вульгарное недоразумение!
— Кто бы говорил! Прятаться за шкурой барашка такой стерве наверное сложно?
— Зараза расфуфыренная!
— Воровка!
— Народ, прекратите!
— Ах! С какой это стати!?
— А кто мою серёжку спёр?
— Ну уж не я!
— Разошлись!
Арина с силой оттолкнула девочек. Те, пошатываясь, встали на ноги. Ярость в их глазах ещё не утихла.
— Да вы посмотрите на себя! Вы похожи на двух безмозглых куриц, дерущихся за петуха! Вам-то самим не стыдно? Волосы всклочены, одежда порвана, лицо расцарапано… Стыдоба! — по мере того, как Арина отчитывала разбушевавшихся подруг, те краснели и тушевались всё больше.
— Кроме того…
— Эй, народ.
— …как вы можете так поступать…
— Люди!
— …когда мы…
— Девочки!
— ЧТО!?
— А вам не кажется, что горелым пахнет? Пластиком.
— Моя серёжка…
— И что всё это значит?
В дверном проёме стоял Артём и скептически оглядывал нашу четвёрку.
— Пирожки принесли, по вашему заказу сэр! — важно поклонилась я и протянула ему коробку, источающую сладкий запах вишни.
Тучка посмотрел сначала на коробку, затем на девочек, а потом на меня.
— Я тогда как бы подразумевал, что пирожки принесёшь только ты.
— Яснее надо выражаться, Штирлец! — я всучила коробку адресату. — Мы…
— О! Мира! А вы что тут делаете? И чем так вкусно пахнет… — сзади к нам подошёл Влад и с интересом уставился на коробку. Следом за ним подошли Рикс и Макс. Тучка укоризненно посмотрел на них. Парни лишь плечами пожали.
— Блин, пирожки… Ну и ладно! Так и пирожкофобом стать недолго. Раз вы все здесь, пошли пить чай! — напарник выхватил коробку из рук Тучки и ушёл в дом. Когда я уже заходила внутрь, мне показалось что Артём провожает меня полным огорчения взглядом.
С чего бы это?
Южное море
— Глист! Сопля! Хотя нет, сопли вышли из строя… Глист! Помоги с сумками этим рохлям, а то мы так никогда не тронемся! — раздался громоподобный голос полуорка над нашими головами. Ребята ускорились, а Артём выхватил сумки из наших с Владом рук и закинул в багажник. Фея с эльфийкой обиженно засопели, закидывая свои туда же. — Так, все свои манатки покидали? Загружаемся! Осталось дождаться только эту…
— Эту кого? — к нам по дороге цокала Анна Валериевна, одетая в лёгкое, по колено, платье на бретелях и сандали на небольшом каблучке. Пучку она не изменила. — Вот. — в руки полуорка свалилась большая пёстрая сумка с её пожитками. — «Эта» всё же женщина. Вы же не откажите мне в любезности? — с этими словами наша бывшая директриса села на переднее сидение и хлопнула дверцей минивена.