– Он не будет женат на ком-то не с Анимы, – возразила мама. – Мы все знаем, чем закончился один брак, о котором ты говоришь.
Она кивнула в сторону Офелии, отчего та была вынуждена включиться в разговор. Зная о том, что мать не терпит Торна и привязанность Офелии к нему, грядущий диалог никак не поспособствует принятию его исчезновения.
– Скажи же нам, – ответила Офелия на колкость.
Мать лишь отмахнулась, словно правда была прозрачна как воздух. Однако та правда была субъективна и являлась лишь ее мнением, но Офелия уже давно поняла, что в этой семье и металл станет паром, если мать так скажет.
– Ну и что они умеют? – продолжил беседу отец, явно не желавший конфликта.
– Рада, что ты спросил! – откликнулась Агата и аж подпрыгнула на стуле.
Она вновь оказалась всецело пленена мало кому интересным рассказом о свойствах приезжих. Офелия старалась не показывать, какую обиду ей до сих пор причиняли слова матери. Теперь она понимала желание тетушки Розелины остаться на Полюсе с Беренильдой – это же невыносимо! Она предлагала и Офелии приехать вместе с ней, но Офелия отказалась: не смогла бы выдержать столько воспоминаний о Торне разом, уж лучше Анима.
– И вот, они превраща…
– Офелия, нам надо кое-что обсудить, – прервала Агату мать и с серьезностью перевела взгляд на Офелию. – И ты прекрасно знаешь, что именно.
Офелия, не удостоив мать встречным взглядом, недовольно подняла брови.
– Да, – ответила она ровным тоном, похожим на Торна. – А ты прекрасно знаешь мой ответ.
За все шесть лет нескончаемых приключений упреки матери Офелия больше не воспринимала как что-то страшное и чему нельзя перечить, отныне она могла преспокойно с ней спорить, видимо, переняв вместе с когтями и невозмутимость Торна. Всё, что ей не посчастливилось пережить, сделало свое: отныне Офелия не считала заботы матери важными и стоящими, ценила свою свободу и отстаивала ее всеми своими силами.
– И тебя устраивает то, что ты имеешь сейчас? – не унималась та. – Устраивает не жизнь, а какое-то ее подобие?
Офелия стиснула зубы: прямо по самому больному. Эта мысль крутилась в ее голове каждый день каждого месяца, проведенного дома, но проблема их с мамой недопонимания заключалась в разных путях решения: мать видела его во втором замужестве, Офелия – в целительной силе времени или возобновлении поисков Торна. И на последнее она наивно надеялась больше.
– Софи, ты ведь сама отвечаешь на свой вопрос, – сказал крестный ласковым тоном, удивив даже отца. – Сама ведь сказала “тебя устраивает”. Да или нет, это уже дело девочки. Мир вокруг брака не крутится. Он крутится вокруг Солнца и, черт, как же это странно!
Офелия и все остальные улыбнулись, в их числе и мама. Что у сидящих за столом не отнять, так это одинаково сильного удивления сегодняшнему миру, пусть с момента Соединения и прошло два года. Они были в шоке до сих пор, как и все остальные граждане двадцати одной территории.
Мир после Раскола был привычным, парящие в космосе куски поверхности оказались настолько абсурдно привычными, что цельная земля казалась самым странным и необычным из всего существующего на данный момент. Мир после Соединения, после обратной инверсии – таким был мир до вмешательства Евлалии и Другого, изначально правильный.
То был мир, правду о котором жаждал узнать Торн. И привилегии находиться в этом мире лишили именно его.
Остаток ужина прошел неплохо, крестному удалось успокоить мать и до того, как все пошли спать, они обсуждали новости, сам мир и все его изменения, удивляясь тому, как желание вести об этом дискуссию за два года не иссякло.
После ужина все отправились спать, а когда и на улицах все перестали шуметь, бодрствовала лишь одна душа в доме – Офелия. Она лежала, глядя в потолок, украшенный звездами и созвездиями, которые Гектор подцепил за время ее отсутствия. Единый пазл периодически отвлекал ее от гложещих дум, но только периодически. Существенную часть времени Офелия грязла в трясине мыслей, догадок и риторических вопросов.
Она не могла никому признаться в том, как же сильно скучала по Торну. Не могла подойти ни к крестному, ни к отцу с вопросом, что же ей делать, ибо ответа на него никто не знал. Расставание пережить весьма реально, его и Офелия была в силах пережить, но ведь они с Торном не расстались, она, как и раньше, его жена, а он ее муж. Они все так же любят друг друга, но Торн незнамо где уже третий год, а у Офелии просто не осталось сил бегать сквозь зеркала до потери пульса, она хотела видеть мир и его пейзажи, а не длинные темные коридоры и изредка мутную пелену как в воде. Ее тоска была восполнима, просто способ не был известен, и именно это ее медленно убивало.
Офелия помнила все происходящее, если рядом находился Торн. Помнила все разговоры, как о расследовании, так и о них самих. Порой она хотела стереть себе память, как когда-то стерли память матери Торна, только бы не вспоминать каждую ночь и остановить поток нескончаемых слез.
Больше всего на свете она ждала зацепку, чтобы снова начать поиски. Но проходили месяцы, а она все не появлялась. Офелия прошла все стадии потери: отрицание, когда искала Торна в зеркалах; гнев, когда по ночам истерила из-за очередной неудачи; торг, когда надеялась на его возвращение из Изнанки, но на другой ковчег, а потому медленно прекращала ходить сквозь зеркала; депрессия, когда поняла, что ее попытки не увенчаются успехом и вероятность, что она найдет Торна, близка к нулю. Теперь осталось перешагнуть последний пункт: принятие, но к нему она пока не была готова. Не могла просто взять и осознать, что Торн больше не щелкнет часами в ее жизни, не поцелует и не заставит вновь подняться с кровати ради великой цели, пусть и не собственной персоной. Он медленно исчезает из ее жизни, но теперь уже ментально. Совсем скоро все будет кончено, а Офелия погрязнет в рутине с головой…
========== Глава 2. Телефонный звонок ==========
Темнота. Пустая материя, ни тебе света, ни тебе звука, лишь черный всепоглощающий цвет, сводивший с ума. Всех, кроме Торна.
Было тяжело сказать, сколько времени он провел в Нечте. Долго, запредельно долго, но холодный рассудок и цель оставались его верными спутниками до сих пор, не подведя ни разу. Торн не видел ни начала Нечта, ни конца, направляясь куда-то. Куда – он понятия не имел, впервые руководствовался собственным сильнейшим желанием отыскать выход. Благодаря редкому общению с людьми одиночество не сводило его с ума, лишь доставляло дискомфорт полным отсутствием красок и звуков. Злило тем же, ведь отсутствовал в Нечте и звук ее голоса, блеск очков и вид неуклюже застегнутой пижамы, но в то же время это и успокаивало Торна: ее здесь нет. В темном, несуществующем аду без звука, света, тепла и движения.
После спасения Виктории Торн ходил миром Verso совсем недолго, если сравнивать со временем его пребывания в Нечте. В Recto что-то случилось, и раз Изнанки больше не существовало, значит они наконец одержали долгожданную победу. Торн был в этом уверен.
А теперь цель его была одна: найти выход. После была еще одна, но малая: найти Офелию. Убедиться, что отныне ей ничто не угрожает. Попытаться принять факт того, что жизнь вернется на круги своя и он воплотит план, который поведал ей после крушения дирижабля. И после этого ждать Офелию. Вот таким теперь был план Торна, продуманный до мелочей, и его осталось лишь запустить, найдя выход из Нечта.
Во время странствий он обнаружил здесь тех, кого уж точно не ожидал встретить: лакея Рено и его боевого механика Гаэль, но услышать они друг друга не могли, лишь видеть, и то, весьма отдаленно и силуэтами. Хотя что им там говорить: тут и без слов все понятно. Втроем они начали искать выход, Торн не имел ничего против. Если его железная психика и была способна пройти испытание одиночеством и тишиной, то у Рено и Гаэль с этим было похуже. Он еще помнил, как те были дороги Офелии на Полюсе, и лишь поэтому был не против.
Торн нахмурился, застыв от шока. Впереди была маленькая светлая точка – единственный свет. За время, проведенное в кромешной темноте, она казалась в тысячу крат ярче, чем была в реальности, а не привыкшим к свету глазам Торна, Гаэль и Рено и подавно. Незамедлительно они кинулись к точке, что оказалась не миражом, как Торн мог предположить, а самой что ни на есть настоящей, ибо с каждым сантиметром, приближающим троицу к свету, тот становился все вытянутее, по форме напоминая сначала листик дерева. Но нет, то было нечто иное, а именно – разрыв, как на ткани расходится шов.