– Твое сердце не бьется как сердце человека, убившего двух людей, – нахмурилась Офелия.
Торн слабо пожал плечами.
– Мне уже доводилось убивать, – тихо промолвил он, голос надорвался на последнем слове. – Только сейчас я несу бремя ответственности за одно из них, а вины – за попытку убийства.
Офелия слабо подвигала подобием рук, силясь вступить в спор, но слишком устав от произошедшего сегодня. И она бы с удовольствием заснула, если бы не гложущая уверенность в том, что когда проснется, Торна может уже не быть рядом. Как физически, так и фигурально.
– Но это не твоя вина и никогда не будет, – запротестовала она. – По крайней мере, пока живы те, кто знает причины.
Торн не ответил, продолжая оторванной частью своей рубашки вытирать кровь. Кудри Офелии мешали своей способностью пружинить и не слушаться, густотой и толщиной волос, но он все равно проводил по ним свободной рукой, запоминая каждый тактильный контакт. Еще очень долго он его не сможет себе позволить. Примерно вечность.
– Я видела, как ты посмотрел на то ружье, – догадалась она. – Ты снова поступаешь неправильно.
– Неужели? – едко подметил Торн. – Тогда скажи мне на милость, а что в такой ситуации правильно? Как гражданин Полюса, я обязан подчиняться своему Представителю, приказавшему меня убить. Как ни посмотри, все правильно.
Офелия отсела на прежнее расстояния и отдернула голову, когда Торн попытался с расстояния ей помочь. Она не могла поверить, что тот разговор повторяется, но если тогда существовал смысл убивать себя, ибо уготованая жизнь была хуже смерти, то сейчас Торн… Торн не хотел решать проблему.
– Ты сбегаешь, – заявила Офелия и зло улыбнулась. – Ты сбегаешь!
Торн нахмурился, в застывшем вопросе глядя на Офелию.
– От чего и куда?
Она поднялась на ноги и, несмотря на бешеную усталость и ноющую боль мышц, принялась ходить из стороны в сторону.
– Тебя ищет Фарук с жандармами, поэтому ты сбегаешь от него на тот свет, очевидно же, – сказала она. – И от страха сбегаешь, ведь боишься после выздоровления тетки прийти к ней в больницу и рассказать о своей слабости. Тебе проще застрелиться, оставить ее, свою кузину, расследование, проблему со свойством, да все в этом мире, но никак не признать факт проблемы, которую ты сам не в состоянии решить, и не начать бороться с ней. Работать в одиночку легче, это я знаю по себе, но есть ситуации, когда такой подход не работает, и чем раньше ты это признаешь, тем легче нам всем станет жить, – фыркнула она. – А хотя, может, и не все будут жить.
Офелия уставилась на Торна строгим, осуждающим взглядом, впервые в жизни указав на его недостатки прямым текстом. Как бы она ни хотела обнять его, утешить после случившегося и сказать, что все будет хорошо, в данный момент она спасала его куда эффективнее. Торн молча смотрел на костер и думал над ее словами, над всем, что она сказала.
Ведь она была как никогда права.
Более того, еще раньше она сказала, что главное для Торна – быть нужным людям. Только завершив миссию, длинною в пять лет, он утратил эту нужду, больше не хотел быть нужным именно людям, но загубил на корню судьбы всех, кто ему дорог.
– Тебя тоже убьют, ступи ты на Полюс, – сказал Торн. – И куда ты денешься?
Признаться, Офелия надеялась, что он будет молчаливо думать куда больше времени, но раз так, она вернулась к костру. Тело обдало приятной теплотой огня, Офелия села возле Торна и посмотрела на него глазами без очков, что треснули во время падения. Лишь сейчас до нее наконец дошло, о чем говорил он в разговоре с Лазарусом.
Она вздохнула, обнимая колени.
– Не знаю, – призналась она. – Если ты застрелишь себя, то не знаю.
– Ты так говоришь, будто бы от моего существования зависит и твоя жизнь, – буркнул Торн и отвел глаза.
Офелия отпустила ноги и огорошенно на него уставилась. Неужели ответ не был очевиден?
– Разумеется, – ответила она. – Пять лет как она имеет смысл и пять лет как она связана с тобой. И если раньше у меня была надежда, ведь я знала, что ты жив, то если услышу выстрел, за себя не отвечаю, – Офелия отчаянно посмотрела по сторонам, будто бы там спрятались нужные слова. – Торн, неужели после всего, что мы пережили, ты отказываешься принимать тот факт, что ты очень нужен мне?
– Я могу тебя убить, – не унимался Торн.
– И на этот случай у меня есть решение, – сказала Офелия.
С быстротой молнии он повернул голову к ней и нахмуренно покачал головой, спрашивая, что же то за решение. Вдруг Офелия пожалела, что оставила брошюру в такси.
– Гелиополис, – продолжила она. – Уже как полгода действует специальный центр, помогающий людям с проблемами семейных свойств устранять эти же проблемы. По данным самой территории за семь месяцев было выпущено здоровыми около сотни людей и около семидесяти восьми они остались довольны, остальные же – нет. Туда уже едет Гектор сразу после защиты проекта работать над прохождением сквозь зеркала, поэтому я взяла на себя смелость найти Полюс и угадай что? Программа для когтей существует, но не задействована ввиду смерти практически всех носителей свойства.
С огнем в глазах Офелия заострила внимание на Торне. Ее полная мнимой надежды на согласие улыбка пленила Торна и он жалостливо тряхнул головой.
– Ты уверена? – сомневался он.
– Абсолютно, к тому же, Гелиополис принимает беженцев с других территорий и дает им свое личное дело, в которое не заносятся преступления на других, как и со всеми остальными территориями, кроме Полюса и Пломбора, что приплетают все, – Офелия поджала губы и по-новому посмотрела на Торна. – Так ты согласен?
Торн снова отвернулся к костру, но в его глазах теперь было куда больше сомнения, чем до рассказа Офелии. Она жаждала от него согласия, жаждала, что после терапии они наконец заживут счастливо, что не будут радоваться дням вместе, имея в распоряжении все дни до смерти. Она мечтала быть с ним рядом.
И Торн мечтал быть рядом с ней.
– Да, согласен, – ответил он и посмотрел на Офелию, счастливую до невозможности.
– Спасибо, – сдавленно пробормотала Офелия и вернулась к Торну в объятия, на сей раз чувствуя себя в них самой счастливой. – И я думаю, Беренильда также предпочла бы любой вариант, кроме твоей смерти.
Вместо ответа Торн обхватил Офелию за плечи и прижал к себе. Зарылся носом в объемные волосы и щекотно вдохнул их самый родной запах. Рука Офелии в повязке переплелась с его свободной ладонью и ощутила крепкое сжатие. Со стороны поза казалась крайне неудобной, но ощущалась она теплее и роднее любой другой. Торн больше не обнимал ее с осознанием, что делает это в последний раз, теперь он наслаждался каждой минутой, проведенной с Офелией, ибо до их новой встречи времени довольно много, но новая встреча отныне была.
Офелия повернула голову в сторону и раскрыла глаза, сквозь мутную пелену плохого зрения разглядывая хижину, куда они забрели. Она надеялась провести последнюю ночь немного не так, не беженцами посреди ледяной пустыни, но все как всегда пошло не по плану. И тем не менее, сидя на старых досках в окружении противного свиста, Офелии казалось, словно мир за пределами хижины исчез. Она не думала о жандармах, что будут ее искать на Звезде, Полюсе и Пломборе, не думала об участи Арчибальда и тетушки Розелины, которым Фарук мог бы и выписать тюремный срок за содействие. Она не думала ни о чем, кроме маленького счастья внутри от согласия Торна.
– Один – феномен, два – аномалия, три – вариант нормы, – отпрянула Офелия и подняла на Торна близорукие глаза. – Расставания из-за мирских проблем теперь входят в порядок вещей.
Торн слабо покачал головой, неловко согнул ногу в колене и нежно положил ладонь на щеку Офелии. Синяк на скуле, шишка на лбу и рана с кровью на голове не вызывали чувства отвращения, как то было с другими людьми, лишь вину и восхищение. Торн пошел на поводу у уже знакомого ему рвения и прижался ко лбу Офелии губами. Температура ее тела пребывала в границах нормы.
– Три – вариант нормы, – подтвердил Торн, вернувшись обратно. – Возможно, это станет закономерностью.