Ренар пожал плечами, исследуя взглядом все содержимое доски с неподдельным интересом.
– Какая?
Офелия указала на впопыхах нарисованный силуэт Торна и когти рядом.
– Дело вот в чем: Торн вспомнил самым первым, но у него имелось преимущество: звериные инстинкты семейного свойства все отчетливо помнили, а потому в момент сильного нервного импульса он все и вспомнил, – Офелия повернулась обратно и взглянула на Гаэль и Ренара. – У вас такого свойства нет, почему я и привела вас сюда: похоже, амнезия не так проста, как мы думали. Единственное отличие между вами и ситуацией Торна состоит в том, что он вспомнил до исчезновения Изнанки, а вы – после.
Привлекая внимание, Арчибальд щелкнул пальцами в их сторону.
– Значит именно Изнанка держала их воспоминания в узде, а после своего исчезновения потребовался лишь толчок. Это просто вполне в характере этой твари, она ведь и впрямь ведет себя как живая, придумав еще и эту компенсацию…
– Да! – воскликнула Офелия. – Компенсация! Без Изнанки она не требуется, а потому вы так просто и избавились от легкого наваждения.
Все четверо зааплодировали и закивали, несказанно радуясь новой теории. Да, то была теория, требующая детального доказательства, но мир его никогда не получит. Их расследование навеки останется теорией, ведь на практике его не проверишь.
Арчибальд остановил ладони в сантиметрах друг от друга и озадаченно нахмурился, вспомнив что-то весомое и забытое во время составления теории. Он поднял глаза на Офелию, что также начинала осознавать нечто странное. Не только умом, но и телом.
– Мадам Торн, вашей компенсацией стали пальцы… – сказал он, стараясь выражаться как можно корректнее. – Будьте любезны, снимите перчатки.
Офелия опустила глаза на руки, что только утром нарядила в новую пару коричневых матовых перчаток, экспериментально сжала их в кулаки, ощущая сжатие физически, и схватилась одной рукой за ткань среднего пальца другой ладони, стягивая перчатку вверх. Ее глаза излучали глубокое замешательство и изумление.
Вслед за обычной ладонью показалось пять пальцев. Из плоти, с ногтями и небольшими царапинами, шипящими от прикосновения.
Арчибальд, Ренар и Гаэль вмиг округлили глаза вслед за Офелией и наблюдали с не менее опешившим видом, как она вертела ладонь, сжимала и разжимала руку не в силах осознать собственные пальцы, вернувшиеся спустя два года. Их возвращение было логичным концом, ведь исчезновение Изнанки, безвредность Другого и прочие аспекты, связанные с границей миров взяли свой конец после окончательного Соединения, но принять целостность рук для Офелии будет трудным.
– А вдруг… – промолвила Гаэль и перевела взгляд на стол с кучей разных тетрадей и бумаг. – Вдруг у тебя и магия появилась?
Взор Офелии молниеносно устремился следом за взглядом Гаэль на кучу листов. Руки – вдруг они обрели и былое свойство? Арчибальд догадался в одно время с остальными и кинулся к своему столу, хватая потертый карандаш и протягивая Офелии с ярым желанием узнать в глазах. Офелия мягко, но быстро коснулась карандаша и ощутила такое знакомое марево, пелену в голове, что носила ее по воспоминаниям, истории и событиям.
К взгляду припали бумаги с отчетами. Арчибальд очень недоволен, рассержен и зол, хочет засунуть все предоставленные ему бумаги отправителю в глотку, чтобы заполнил правильно. В голове мелькает мысль: “Я превращаюсь в Торна, делая его работу. Но теперь хоть понятно, что он такой агрессивный ходит днями и ночами: если бы ко мне приходили такие идиоты каждый день, я бы стал злым куда раньше”.
Офелия оторвала руку от карандаша с желанием дать любому человеку пощечину, увидев Гаэль захотелось наорать за грубости в мастерской. Эмоции от чтения вернулись к ней, но из-за короткого сеанса они тотчас пропали, и Офелия изошлась сладким, радостным смехом, закрывая лицо живыми руками чтицы. Отдаленно она расслышала смех остальных, но не обращала на него
внимания.
Комментарий к Глава 16. За кадром
Офелия не ощутила пальцев сначала, потому что они появились как при анестезии и сперва онемели.
А продолжение во вторник
========== Глава 17. Терапия ==========
Эти стены его уже не раздражали. Бежевый оттенок обоев и белая панель по всему периметру, картина хвойного леса в темной коричневой раме и белые диваны, как назло иногда заляпанные мерзкой жижей – в такой комнате у Торна проходили обязательные сеансы психотерапии, о которых Офелия деликатно умолчала. Хотя, быть может, и сама не знала. Тем не менее сто девяносто шесть дней он провел в окружении незнакомых людей, пытающихся ему “помочь”. Он терпел их лишь потому, что те не касались чересчур много, а также помогали, но вот психотерапию он не воспринимал до того момента, пока не понял, что если не будут засчитаны все виды процедур, он это место не покинет даже будучи полностью здоровым физически.
И Торн принял. Каждую неделю он встречался с милой на вид женщиной, очень проницательной, она знала о его жизни почти все, и он не имел никаких сомнений в том, откуда она о нем столько узнала: Центр имел связь с родней. Вот уж ловушка.
И вот, очередной день, когда он сидел напротив женщины в белом халате. Она вежливо, не лицемерно улыбалась и держала на коленях черный блокнот.
– Сейчас я повторю тот же вопрос, что и в первую нашу встречу, – строгим тоном сказала она, зная, что Торну омерзителен успокаивающий голос. Все, кроме одного. – Каково ваше отношение к насилию?
– Омерзительны любые его проявления, включая и совершенные в собственных целях, – роботизированно ответил Торн. Сидел он на белом диване расслабленно, не сгибал спину в знак вопроса, как в первый раз. Как ни странно, эта женщина внушала доверие и ему было с ней комфортно, что удивляло каждый день. В этом мире найдутся единицы, к кому Торн мог не испытывать враждебность.
Женщина улыбнулась ему с добротой.
– Приятно слышать, что с принятием собственных пороков, как вы выразились, вы можете объективно оценивать свои поступки. Теперь я могу задать новый вопрос: как вы бы отнеслись к насилию, если оно станет единственным спасением тех, кого вы любите?
– Без раздумий его применю.
Женщина повела плечами.
– И вас не будет гложить вина за убийство или причинение вреда другому человеку?
– Вероятно в будущем, но вина за неспособность уберечь близкого еще сильнее.
Она склонилась над своим блокнотом и что-то записала. Торну было безразлично на то, что же она о нем запишет, лгать он ей не собирался. Если хоть кто-то тронет Офелию против ее воли, он без раздумий с ним расправится.
– В прошлый раз вы не ответили мне на вопрос, почему не отказались от предложения, а поехали, если не терпите помощи?
Женщина уставилась на него, приподняв брови и ожидая ответа. Порой ее мимика все же немного раздражала, но использовать ее во время сеансов с Торном она стала лишь после видимого результата его основной проблемы. Он вздохнул, опустив глаза на грубые ботинки на идеальной шнуровке.
– Я переступил черту и понял, что когти выше моих сил и ни я, ни кто-либо еще не может мне помочь, помимо профессионалов. К тому же, после съезда мне особо нечего было терять.
Она кивнула и вновь что-то записала. Он не знал, что бы подумал на его месте кто-то другой, счел бы эту девушку красивой или нет. Понятие красота для него было почти недосягаемо, но вот что он чувствовал тонко, так это профессионализм, и эта девушка оказалась с весьма высоким уровнем, будучи очень молодой.
Щелкнув ручкой, она подняла голову и вновь вернулась к разговору, вежливо улыбнувшись.
– Мой опыт говорит мне многое, потому что я повидала существенное количество людей с разной судьбой. И вы не один, не первый и уж точно не последний, кто идет к нам, утратив надежду. И для вас не секрет, откуда мы берем информацию, так?