Я запихнул свой член обратно в штаны, держа дверь закрытой. Наблюдая за ней, я знал, что мог бы кончить ещё несколько раз, но это могло подождать до нашего возвращения домой.
— Готова? — спросил я, протягивая ей руку, пока она застёгивала молнию на джинсах.
— Ага, — ответила она, улыбнувшись мне, выходя из туалета.
Переплетя свои пальцы с пальцами Зои, я остановился у бара и взял ещё два пива. Мы оба повернулись и посмотрели на огромную толпу наших самых близких друзей.
— Ты же понимаешь, что наш ужин по поводу помолвки в кругу наших семей не будет таким же весёлым? — сказала она.
— Мы сделаем всё возможное, чтобы всем было весело, детка. Твоя мама напьётся, так что мы будем рядом с ней.
Сделав глоток пива, которое протянул мне бармен, я не мог не забыться от её красоты.
Она сделала быстрый глоток пива, и я взял Зои за руку, ведя на танцпол, чтобы танцевать с нашими друзьями и веселиться всю ночь напролёт.
Десять банок пива, семь рюмок и ещё кое-что из того, что я не смог вспомнить. Все ушли, а Зои почти спала в моих объятиях.
— Пошли, тусовщица.
Она посмотрела на меня сквозь свои волосы, и поэтому я увидел только её зубы. Я не мог удержаться от смеха — о, завтра ей будет очень плохо. Я обнял её за плечи, и мы, спотыкаясь, вышли в прохладную весеннюю ночь. Станция метро была всего в квартале отсюда, а это означало, что через пятнадцать минут мы будем дома.
— Ты в порядке? — спросил я у Зои, пока мы совершали короткую прогулку.
— Угу, — ответила она, не отставая.
Город всё ещё гудел; клянусь, наверное, Нью-Йорк никогда не спал, и именно поэтому я любил его. Подойдя к лестнице, ведущей в метро, мы потихоньку начали спускаться вниз, а Зои немного пошатывало.
— Держись за меня, ладно? — я приобнял её, спускаясь вниз.
— М-м-м, ага, — пробормотала она, не поднимая головы.
На платформе никого не было, кроме беспризорника, спящего на скамейке. Поезд остановился, и мы вошли в пустой вагон.
Зои плюхнулась на сиденье всё также не поднимая головы, и я задался вопросом, не уснула ли она. Присев рядом с ней, я обнял её, и она тут же прижалась ко мне.
— Ты в порядке? — в очередной раз спросил её я.
— Да. И-и-и, малыш? — спросила она.
— Да.
— Может съездим завтра на Лонг-Бич?
— Конечно, — ответил я, прекрасно понимая, что никакой поездки не будет, потому что весь завтрашней день Зои пролежит в постели, но будучи умным человеком, я подыграл ей.
— Я серьёзно.
— Я знаю — как ты сказала, так и будет.
Поезд мчался по рельсам, слегка раскачивая нас взад-вперёд, и я положил голову ей на плечо. Последнее, на что я обратил внимание перед тем, как вырубиться, — это то, что напротив нас стояли сиденья жёлтых и оранжевых цветов. Затем алкоголь всё-таки начал действовать, и я закрыл глаза. Мои мысли то и дело возвращались к тому, как я трахал Зои в туалетной кабинке.
Внезапно мой сон оборвался. Зои начала ужасно трястись в моих руках.
— Детка? — прокричал я, пытаясь удержать её.
Ответа не было, её глаза закатились, и я понял, что должен что-то сделать. У неё и раньше бывали приступы, но они быстро проходили и это никогда не происходило на моих глазах. Я знал, что должен помочь ей, пока не подоспеет другая помощь на следующей остановке.
Положив её на пол подземки, я старался убаюкать её в своих руках, её руки и ноги бились в судорогах. Мои внутренности разрывались от горя и боли, которую я испытывал, наблюдая за тем, как она страдала.
— Детка, пожалуйста, — умолял я, плача, прижимая её к себе, но приступ не проходил, и я не знал, что делать. Белая пена проступала на уголках её губ, за ней шла кровь, и я боялся, что она прикусила язык.
— Зои! — прокричал я, сходя с ума, наблюдая за ней вот так, такой… беспомощной.
Наконец её тело начало успокаиваться, и моё сердце замерло.
— Зои. О, детка, — я вытер глаза от слёз, чтобы ясно видеть её и чтобы я смог в случае чего двигаться вокруг неё.
Когда я навис над ней, всё её тело всё ещё слегка подрагивало, и, обхватив её голову руками, я ждал, что вот-вот девушка придёт в себя.
— Очнись, — прошептал я, прижимаясь лбом к её лбу, просто желая, чтобы её тело успокоилось.
Наконец-то объявили следующую остановку, а это значило, что скоро я смогу помочь ей. Моя грудь вздымалась, я наблюдал за прерывистым дыханием Зои. Она боролась.
— Детка, пожалуйста, держись, — прошептал я, глядя на неё, когда поезд начал замедлять движение.
Затем её тело замерло, и всё вокруг остановилось.
Слава Богу!
С ней всё будет в порядке! Она должна быть в порядке. Я считал её дыхание, ожидая её возвращения ко мне. Раз… два… три… а потом… ничего. Я в панике посмотрел в её глаза — они были слегка приоткрыты и остекленели. Она уходила, не видя меня.
— Нет, Зои! — прокричал я, тряся её за плечи. — Ты не можешь оставить меня!
Поезд остановился, и я позвал на помощь, стоило дверям открыться, при этом понимая, что уже слишком поздно. Глядя на её тело, я в ужасе зарылся пальцами в её волосы. Её грудь была неподвижна.
Слёзы застлали глаза, когда я поднял Зои на руки. Прижав её безжизненное тело к своему, я присел на пол и заплакал, шатаясь из стороны в сторону, словно в агонии оказавшись лицом к лицу со своим величайшим кошмаром.
Всё вокруг меня закружилось.
Господи, это не могло быть правдой.
Зарывшись ей в шею, я зарыдал, вдыхая её запах, моей Зои, моего мира, моего всего… в последний раз.
Глава 1
Закрыв глаза, я сижу на песке Лонг-Бич после очередной адской пробежки и вдыхаю свежий морской воздух. Я чувствую образовавшуюся в груди тяжесть, и я хочу, чтобы боль от бега стёрла все мои воспоминания, но этого не происходит.
Я живу в постоянном аду.
Мучительная реальность моей жизни наполнена образами умирающей Зои. Умирающей на моих руках. Я изо всех сил стараюсь отогнать эти дурацкие мысли и сосредоточиться на том, что мы пережили вместе. Но это получается, если я могу оставаться сосредоточенным достаточно долго. Иногда я могу, и когда это получается, я всё ещё чувствую её запах и представляю её лицо, глаза, тело, смех, всё, что связано с ней, и всё это кажется таким близким, но не настолько, чтобы я мог вновь дотронуться до этого рукой. Даже эти самые иллюзии, благодаря которым она всё ещё рядом, ведь я понимаю, что этого недостаточно. Её больше нет здесь, со мной.
Я не могу смириться с тем, что никогда больше не увижу её и не прикоснусь к её нежной коже, но я должен это сделать, потому что она действительно ушла. Я знаю, что реально, а что нет, и знаю, что теперь я никогда не почувствую её прикосновений, её губ или взгляда. Так что на данный момент иллюзии — это всё, что у меня осталось, и это то единственное, что связывает меня с ней.