Самая великая интрига в её посланиях – упоминание о неизданном дневнике Пушкина и других неведомых рукописях, что чудом удалось ей вывезти с собой! В конце письма следует заверение, что она свято исполнит волю отца генерала Александра Пушкина, запретившего печатать дневник до истечения ста лет со дня смерти поэта. И тот запрет – не прихоть и не блажь, ведь живы близкие родственники тех, имена коих упоминает на страницах своего дневника Пушкин, и не всегда лицеприятно.
Да, Елену Александровну не упрекнёшь в сдержанности, ведь она свято соблюдала семейные наказы и традиции.
Загадочный дневник
Стоит вспомнить, что гораздо ранее, в 1858-м, её дядюшка Григорий Александрович Пушкин в письме к министру народного просвещения негодовал, что в московском журнале «Библиографические записки» напечатаны письма покойного отца к младшему брату Льву. По его словам, они «написанные в ранней молодости и имеющие характер совершенно домашний и семейный, и что произвольное издание их в свет есть нарушение всякого приличия». И просил распорядиться (что следует из ответного послания чиновника высокого ранга), «чтобы Цензура, как в С.-Петербурге, так и в других городах России, не одобряла к печати записок, писем и других литературных и семейных бумаг отца его без ведома и согласия семейства умершего поэта».
Тех же нравственных правил придерживался и старший сын поэта Александр. Так что братья Пушкины всегда были на страже чести их великого отца. Недаром же Иван Тургенев жаловался, что сыновья поэта хотят приехать в Париж и «поколотить» его за издание писем Пушкина к жене! Искренне не понимая, в чём же, собственно, его вина? Ведь разрешение на то дала их младшая сестра.
Многие осудили Сергея Соболевского, предавшего письма Пушкина печати, не посоветовавшись прежде с вдовой и детьми поэта. В 1858 году князь Пётр Вяземский с горечью сетовал: «…Пушкин ещё слишком нам современен, чтобы выносить сор из его избы… Мало ли что брат мог наговорить наедине с братом, но из этого не следует, что он тоже сказал на площади. Жена его, дочери, сыновья его ещё живы: к чему раздевать его при них наголо?» Суждение меткое.
Потому-то Александр Александрович Пушкин и противился публикации отцовского дневника, тщательно оберегая его от чужих любопытных глаз. Не особо внимая даже просьбе великого князя Константина Константиновича, августейшего поклонника поэта, просившего предоставить ему для прочтения заветный дневник.
Долгие годы Александр Александрович ревниво хранил дневник отца в своём кабинете, под замком, лишь изредка показывая родным и близким друзьям. После смерти старого генерала, в самый день объявления Первой мировой, реликвия досталась его сыну Александру Александровичу-младшему. Через два года не стало и его, и дневник перешёл в руки Марии Гартунг. Мария Александровна перед кончиной – шёл страшный девятнадцатый год – передала его племяннице Анне Пушкиной, а та в свою очередь на сохранение – Юлии Пушкиной, жене любимого брата Григория.
Юлия Николаевна оказала пушкинистам огромную услугу, приняв единственно верное тогда решение (её супруг Григорий Пушкин, бывший царский полковник, мобилизованный на Гражданскую и ставший красным командиром, сражался на деникинском фронте) – доставить дневник поэта в столицу. Летом того же 1919-го она совершила весьма рискованное по тем временам путешествие: из Лопасни в Москву. Приложив к животу толстенную книгу, зашитую в холст и спрятав её под платьем, она лихо, по примеру баб-«мешочниц», вскарабкалась на крышу «товарняка». «Барыня, беременная, а туда же лезешь!» – шикали на неё со всех сторон. Пушкинский дневник Юлия Николаевна благополучно довезла до Москвы и передала с рук на руки хранителю Рукописного отдела Румянцевского музея Георгиевскому. А на вырученные «керенки» куплены для голодных ребятишек крупа и картошка: ей приходилось вновь одной заботиться о пятерых сыновьях.
И если дневник № 2 столь приключенческим образом стал достоянием публики, то, возможно, другой неведомый дневник отца Александру Александровичу удалось всё же скрыть. И только после смерти старого генерала владелицей дневника оказалась его младшая дочь, вступившая со всеми братьями и сёстрами в равные права наследования. Поразительно, но протокол заседания Московского окружного суда (июль 1915 года), в коем шла речь о разделе имущества умершего генерала от кавалерии Александра Пушкина между его наследниками, уцелел и хранится ныне в столичном архиве.