Тем не менее Онегину через его посланника была передана фотокопия акварельного портрета Наталии Пушкиной. Правда, Елена Александровна ошибочно считала, что бабушку во всей её былой красе и в роскошном наряде: с чёрной бархатной шляпкой на голове, со спадающим, будто струящимся по каштановым локонам пышным страусовым пером, в тёмно-серой накидке, подбитой царственным горностаем и сброшенной с точённых будто из белоснежного мрамора плеч, – запечатлел великий Карл Брюллов.
В Петербурге, в фондах мемориальной квартиры поэта на Мойке, мне довелось видеть фотографию-открытку самой акварели, адресованную в Париж в марте 1923-го: «Глубокоуважаемому дорогому Александру Фёдоровичу Онегину». С пояснением «Уменьшенная копия с портрета бабушки работы Брюллова» и скромной, но такой значимой подписью: «От внучки». Этот же портрет, уже гравированный, был представлен ранее на страницах русского журнала в юбилейном, 1899 году, с пояснением, что оригинал (в действительности авторская копия портретиста Гау) хранится у Александра Александровича Пушкина, сына поэта.
В письме Елены Александровны – просьба к Онегину: одолжить ей двадцать тысяч франков, дабы избавить её и семью «от необходимости голодать или передать русские ценности иностранному музею».
Вот что удивительно, просьба была не первой, и коллекционер собирался перевести своей корреспондентке десять тысяч франков, но, получив от неё коротенькую депешу из двух слов: «Не присылайте», отказался от благого намерения.
Этот факт не вписывается в логику тех, кто безоговорочно причисляет внучку поэта к разряду авантюристок. Могла ли не принять столь спасительные для неё франки любительница лёгкой наживы?!
Елена Александровна торопит своих корреспондентов с решением, ведь ей предстоит, и очень скоро, дальний переезд – на южную оконечность Чёрного континента.
Блеск африканских алмазов
Константинополь стал лишь вехой в судьбе внучки поэта. Положение семейства, особенно с рождением дочери, становилось всё более шатким и трудным. И тогда у Елены Александровны возник план перебраться всем семейством в Южную Африку. Надо отдать должное её предприимчивости и умению налаживать родственные связи. Она вступила в переписку с леди Зией, своей двоюродной племянницей (вот тут и пригодилось прекрасное знание английского!), владелицей замка Лутон Ху в Англии.
В письмах в Париж Елена Александровна сообщает: она мыслит вскоре покинуть Турцию и перебраться в Южную Африку в имение английских родственников, где мужу по их же протекции предложена хорошая должность. Почему и желает перед отъездом, чтобы фамильные ценности попали в добрые и надёжные руки.
Отчего Еленой Александровной был сделан столь экзотический выбор? На юг Африканского континента – поистине к мысу Доброй Надежды?! (Любопытный штрих: на страницах «Капитанской дочки» есть о нём упоминание, – недоросль Петруша Гринёв приделывает хвост к воздушному змею, сотворённому из географической карты, именно к мысу Доброй Надежды!) Но что подвигло Елену Александровну отправиться в столь нелёгкий и опасный путь к берегам Атлантического океана, да ещё с крошечной дочкой на руках?
…Небольшой экскурс в историю, берущую своё начало с 1860-х, когда в Южной Африке вдруг засверкали магическим блеском найденные на берегу реки Оранжевой алмазы. Среди алмазной россыпи особо ярко блистали необычайно крупные камни, «наречёнными» романтическими именами: «Звезда Южной Африки», «Эврика». Возможно, те легендарные самоцветы и дали старт настоящей «алмазной лихорадке»!
Одним из тех, кто рискнул из Туманного Альбиона пуститься к берегам далёкой Оранжевой реки, был сэр Джулиус Уэрнер. Не только африканские алмазы заиграли для него волшебными искрами, но и блеск золотых слитков буквально ослепил удачливого предпринимателя. Джулиус Уэрнер быстро разбогател, став владельцем алмазных копей в Капской колонии да вдобавок и золотых приисков.
В том, недоброй памяти семнадцатом, когда Елена и Мария Александровна Пушкины бежали из революционной Москвы, в Лондоне сын алмазного магната баронет Харольд Огастус Уэрнер стоял перед церковным алтарём с очаровательной невестой – графиней Зией де Торби. После свадьбы король Великобритании Георг V «преподнёс» новобрачной своеобразный сюрприз – по указу Его Королевского Величества леди Зия приравнивалась в гражданских правах к дочерям английских пэров. О, то был поистине королевский подарок!