Выбрать главу

— Ты удивлен, — смеется королева, — но я научилась латинскому языку по твоему учебнику, да, да по «Открытой двери языков». Прекрасная книга! Там так много интересного! Я не только изучала язык, но и узнавала много нового.

Коменский, поклонившись, произносит слова благодарности, но королева перебивает его:

— Нет, нет, Ян Амос! Это я должна благодарить тебя!.. Иоанн, — поворачивается она к советнику, стоящему за ее спиной, — усади же, наконец, почтенного философа. Я хочу о многом расспросить его.

Маттие приглашает жестом Яна Амоса сесть на золоченую банкетку, стоящую у стены, тут же для королевы появляется кресло, и она, удобно устроившись, задает свой первый вопрос о планах будущих работ Коменского.

Ян Амос рассказывает о Пансофии, ее целях. Христина умеет внимательно слушать. Коменский чувствует, что она заинтересована, в ее высказываниях проявляется природный ум и начитанность, редкостная для столь юной девушки. Коменский испытывает к ней симпатию и доверие, это чувство усиливается и тем, что она дочь отважного короля Густава Адольфа, погибшего в сражении с войсками Фердинанда. Ян Амос делится с ней своими опасениями: как-то примут его, чешского протестанта, шведские священники и ученые?

— В Швеции никто не станет мешать твоей деятельности, — отвечает королева. — Учебник твой хорошо известен, и наши учителя и священники будут приветствовать твои усилия.

— Твоя деятельность, Ян Амос, — добавляет советник, — очень важна для нас... Однако, — Маттие делает небольшую паузу, — ее успех будет зависеть от канцлера Оксеншёрны. Мой добрый совет: постарайся расположить его к себе.

Опять Оксеншёрна! «Орел Севера», «душа Швеции», «человек, значащий для страны больше, чем ее короли». Со всех сторон Ян Амос слышит, как превозносят этого деятеля, стоящего у руля правления государства, одни с почтением, даже со страхом, другие с восхищением. Кто же он на самом деле: диктатор, просвещенный правитель, великий честолюбец?

Звонкий голос королевы Христины прерывает его мысль:

— Советую тебе, Ян Амос, прислушаться к Маттие, я неоднократно убеждалась в его предусмотрительности. — Королева улыбается. — Что же касается нас, то мы... — Она выпрямляется в кресле, принимая царственную осанку, хотя глаза ее по-прежнему озорно блестят. — То мы готовы всегда оказать тебе нашу королевскую милость. — Словно подтверждая свои слова, королева протягивает Коменскому руку для поцелуя.

Канцлер Оксеншёрна принимает Коменского не в своей официальной резиденции, а у себя дома, в библиотеке. Он без церемоний усаживает Коменского в глубокое кресло, сам же предпочитает прохаживаться по просторной, устланной ковром комнате.

Канцлеру за шестьдесят, но он подвижен, походка его легка, уверенна. На лице с глубокими морщинами вдоль щек, окаймленном седеющей бородой, кажутся неожиданными светлые, полные жизни глаза. Взгляд их необыкновенно изменчив: проницательный, пытающийся схватить невысказанные мысли собеседника, ироничный, вспыхивающий раздражением, победный, как бы ставящий точку в споре.

Оксеншёрна начинает разговор о книгах Коменского. Он читал не только «Открытую дверь языков», но и «Физику» («превосходный, единственный в своем роде учебник»), и затем «Предвестник Пансофии». Эта книга, заявляет канцлер, свидетельство благородного направления мыслей и всеобъемлющих знаний автора. Лично он, Аксель Оксеншёрна, прочитал ее с большим удовольствием. Ян Амос благодарит за столь щедрую похвалу его скромных трудов. Но, как и следует из названия, добавляет он, «Предвестник Пансофии» действительно всего лишь предвестник. А он мечтает о Пансофии полной. Какую великую роль она смогла бы сыграть в объединении народов, в утверждении разума и справедливости в отношениях между людьми и странами! С увлечением Коменский раскрывает свой замысел, говорит о том, что сделано, о накопленных материалах, о написанных главах. Эту работу необходимо продолжить. Если бы ему дали двух-трех толковых помощников, то, может быть, через три-четыре года он смог бы в первом приближении завершить начатое. Не следует забывать, что работа эта и после первого издания Пансофии будет продолжаться, привлекая к себе все новые силы, ибо бесконечно познание, открывающее все новые тайны природы. Успехи науки прибавляют блага, дарованные природой, несказанно приумножают всеобщее достояние человечества.

Канцлер кивает головой. Ему понятен благородный энтузиазм Коменского. Однако он политик, обязанный думать о близкой, конкретной пользе для государства.