— А это главное, — добавляет он, — об остальном мы позаботимся.
Как и отец, Лаврентий немногословен, но взгляд его выражает больше, чем могли бы сказать слова.
С необыкновенным интересом молодой де Геер расспрашивает Коменского о трудах последних лет, о задуманном, о свершенном. Все больше увлекаясь, Коменский излагает замысел «Всеобщего совета». Ян Амос слушает себя как бы со стороны. Не обманулся ли он, испытав восторг, когда однажды увидел еще не написанное сочинение в целом? Это чувство было подобно удару молнии, разорвавшей тьму глубокой ночи. Много раз потом он проверял себя, перечитывая готовые, отстоявшиеся главы, желая еще и еще раз убедиться в истинности своих мыслей, убедительности аргументов, ибо этот труд, вобравший в себя его нравственные, религиозные, педагогические, общественно-правовые идеи в самом полном и завершенном их изложении, он считает самым главным деянием своей жизни, ее итогом. Нет, он не ошибался, полагая, что «Всеобщий совет» укажет путь человечеству к спасению. Излагая главные мысли сочинения де Гееру, Коменский снова испытывает волнение...
Де Геер заинтересован. Ян Амос показывает две первые части — «Панегерсию» и «Панавгию», переписанные набело в Гамбурге и приготовленные для типографии. Де Геер оставляет их у себя. Он намерен отдать эти части для перевода на французский (так как недостаточно хорошо владеет латинским языком), а затем, ознакомившись с ними, отдать в печать, если, разумеется, сочтет это необходимым. Впоследствии так и произойдет: де Геер станет издателем «Всеобщего совета» и всех пансофических работ Коменского.
В Амстердаме Ян Амос встречается с коллегами, священниками, членами магистрата. Перед ним открыты все двери, с ним ищут знакомств и встреч — одни из сочувствия и солидарности, другие ради обмена мыслями, третьи из тщеславия, ведь повсюду гремит его слава всемирно известного ученого, апостола совести, «князя и творца образованности». И всех, каковы бы ни были мотивы общения с ним, привлекает обаяние его личности, широта и глубина ума, необыкновенная доброта.
Коменский охотно показывает свои книги, делится планами. Большое впечатление в Амстердаме производит его «Школа-игра», изданная в Шарош-Патаке после его отъезда. Эту книгу передали Коменскому венгерские студенты, которых он встретил в Утрехте по пути в Амстердам. По просьбе члена магистрата Витсона в присутствии школьных попечителей Ян Амос делает обзор всех работ, написанных в Венгрии. Все эти книги оставляются для изучения. Принимается решение, чтобы Коменский выступил с тем же обзором перед большим собранием. Вскоре «Школа-игра» отдается в печать.
Ян Амос впервые после стольких лет суровых испытаний и борьбы ощущает незамутненную атмосферу полного благоприятствования. Витсон спрашивает, почему он не привез семью. Долгое, а может, и постоянное пребывание или, вернее, местожительство Коменского в Амстердаме как бы само собой разумеется. Как раз в это время Ян Амос получает письмо от жены, в котором она сообщает, что, спасаясь от чумы, выехала с детьми из Франкфурта и направляется к нему. Сейчас она уже в Гамбурге и ждет от него весточки. Коменский обращается к де Гееру, и тот с улыбкой отвечает:
— Пусть приедет сюда, и ты будешь у нас целиком.
Вскоре приезжает Яна с детьми. Они поселяются в просторной квартире, окна которой выходят на тихую улочку. Налаживается быт, неторопливая, размеренная жизнь. Неужто, порой думает Ян Амос, после всех страданий пришел в старости покой? И он может не торопясь собирать сделанное за всю жизнь, размышлять, подводить итоги? Правда, в материальном отношении он остается в зависимости от де Геера, но молодой меценат и покровитель Яна Амоса полон глубокого уважения к нему, и нет оснований сомневаться в его постоянстве. Ян Амос не может отказать в частных уроках сыновьям лиц, оказывающих ему гостеприимство. Эти уроки получают вскоре большую известность, у Коменского просят разрешения посещать их и учиться и те, кто хотел бы ознакомиться с его методами преподавания.
Между тем слава Коменского (он по своей скромности не замечает ее и продолжает удивляться благоприятному стечению обстоятельств) делает свое дело. Магистрат предлагает ему почетную профессуру. Это большая честь, которой удостаиваются немногие, знак глубочайшего уважения и, кроме того, порядочное содержание. Но Ян Амос отказывается: ему нельзя забывать, что он пастырь рассеянных по свету братьев, и поэтому не может полностью отдаться воспитанию юношества. Тогда магистрат просит Коменского остаться в Амстердаме хотя бы еще на год (заботы о его обеспечении вместе с семьей магистрат берет на себя) уже не для педагогической деятельности, а для издания книг. О таком предложении Ян Амос мог только мечтать! Как всегда и во всем простосердечный и искренний, он и не думает скрывать своей радости и во всеуслышание восхваляет отеческую заботу славного сената, принявшего такое решение...