Надо вспомнить несколько страниц из истории Франции и истории Швеции, тогда многое будет понятнее.
В последней четверти XVIII столетия во Франции назревали крупные политические события. Долгие войны и беспечная расточительность королей привели страну к полному финансовому расстройству. Единственным лекарством от него считали повышение налогов на население. Их непрестанно увеличивали, выдумывали все новые способы обирать народ. Абсолютной королевской властью стали недовольны все сословия. Да иначе и быть не могло. В деревне царил произвол помещиков; на каждом шагу крестьянин оказывался перед правом феодала. Нужен покос — плати; хочешь ловить рыбу, охотиться — купи на это право; надо проехать через мост — заплати сначала. Купцов и ремесленников в городах сковывают цеховые уставы и обычаи. Французы от аристократа до мужика, от монархиста до левого республиканца — все были в оппозиции к королю. Франция дышала гневом и протестом, кипела, как волны разъяренного моря. Жгучие вопросы политики, науки, философии страстно обсуждались учеными, писателями в аристократических салонах, в клубах и кафе.
Раздался вдохновенный голос «энциклопедистов», повсюду находивший себе сторонников. «Энциклопедия» — был коллективный труд, выходивший том за томом в свет. В ней печаталось все наиболее прогрессивное, смелое, свежее: статьи о новостях в науке, критика правительства, государственного строя, религии. Появились разные проекты общественного переустройства. Вся обстановка складывалась благоприятно для свободомыслия в науке, литературе, искусстве.
В такой атмосфере не удивительно, что появились и новые взгляды на явления природы естественно, что авторитет библии, религии, учения о постоянстве видов пошатнулся.
Ничего подобного в Швеции в это время не было. Она оставалась со своим патриархальным укладом быта и мысли.
При суровом климате и бесплодных почвах там не было крупных поселений, кроме городов, и то немногих. Городская жизнь так же не могла развиться, как на Западе. Это влияло на торговлю и промышленность. В разбросанных фермах и усадьбах семья производила все необходимое для существования, жила замкнуто, в небольшом кругу своих интересов, как правило, не интересуясь политикой и тем более общественным движением других стран. Тяжелая борьба с природой, полная зависимость от ее грозных явлений давно приучила шведа полагаться на себя да молить бога о помощи.
Духовенство и церковь играли исключительную роль во взглядах интеллигенции; университеты, школы были пропитаны теологией. Швеция, потерявшая много средств и людей в войнах, занималась налаживанием своей жизни в пределах существовавшего у нее государственного устройства: король, сейм. Она не помышляла об организационных переворотах.
То, что происходило во Франции, доходило сюда в приглушенном и смягченном расстоянием и временем виде.
Во Франции ученые высказывали эволюционные взгляды; в Швеции Линней наводит порядок в ботанике, по возможности избегая возражать творцу и его служителям и все-таки не удерживаясь от таких возражений.
ФИЛОСОФИЯ БОТАНИКИ
В помощь студентам и молодым ученым Линней изложил начала ботаники в специальном учебном руководстве, под названием «Философия ботаники» (1751). По своему содержанию она продолжала и расширяла «Основы ботаники».
Реформа терминов, проводимая Линнеем, освещена здесь очень полно, а законы разъяснены с помощью примеров, для чего потребовалась специальная работа, чтобы все это пересмотреть. Он дает в этой книге много новых терминов, которые с тех пор всеми употребляются.
Линней не только гениальный ученый, он и чудесный педагог. Как заботливо он приложил к «Философии ботаники» чисто педагогические рекомендации: что самое главное в ботанике должен знать учащийся, как сделать шкаф для гербария, как засушивать растения и составлять гербарии и многие другие практические советы по экскурсиям и наблюдениям. В качестве учебного руководства эта книга много раз переиздавалась, и ею пользовались в других странах.
В России на основе этой книги профессор Смеловский написал учебник.
«Ботаническая философия, служащая основанием всему травоведению, — говорит автор в предисловии, — есть наилучший плод проницательнейшего ума его (Линнея. — В. К.)».
Гете говорил: «После Шекспира и Спинозы самое сильное влияние имел на меня Линней». Его он взял как руководителя по царству растений, когда с 1785 года начинает свои ботанические исследования. Но скоро искусственная система, сначала восхитив Гете своей стройностью, начинает производить на него совсем другое впечатление: «Я чувствовал, что внутри меня происходит раздвоение: то, что он насильственно старается разъединить, по внутреннему, глубокому моему убеждению, должно было стремиться к соединению».