Проникновение воздуха в глубь почвы усиливает процессы окисления горных пород, лежащих под почвой.
Дарвин говорит, что правильнее было бы назвать почву не растительным слоем, а животным слоем земли.
Черви погребают под своими экскрементами разные предметы поверхности земли.
В Шрусбери был вспахан луг, и в бороздах было обнаружено много железных наконечников стрел, относящихся ко времени битвы при Шрусбери в 1403 году.
Старые развалины замков, аббатств со временем покрываются слоем земли, порастающим травами. Дерновый слой постепенно увеличивается. В погребении многих древних построек в Англии значительную роль играли дождевые черви. Они подкапывали и истачивали стены, способствовали созданию поверхностного слоя, пригодного для жизни растений.
«Археологи, вероятно, не знают, как много обязаны они червям, — говорит Дарвин, — за сохранение большого количества древних предметов». Монеты, каменные орудия, золотые украшения, попадая на землю, в ненаселенных местах погребаются червями.
Во времена Дарвина на почву смотрели, как на мертвое минеральное тело.
Дарвин впервые указал на роль животных в образовании почвы. Как и в других своих произведениях, он и в этой работе показывает огромное значение повторяющихся явлений, какими бы мелкими они ни были.
Деятельность одного червя не велика, но в природе червей неисчислимое множество, и деятельность их протекает на протяжении сотен тысяч лет.
Это последнее большое произведение Дарвина — «Образование растительного слоя земли деятельностью дождевых червей и наблюдения над их образом жизни» — имело поразительный успех: книга была написана удивительно живо, а объекты, о которых шла речь, всем знакомы, выводы же давались широкие и вместе с тем не затрагивали прямо и непосредственно религиозных чувств.
И, наконец, было очень интересно взглянуть совсем по-новому на всем известных дождевых червей, к которым относились как к существам низким, неприятным и даже противным. Один рецензент так и писал: «В глазах большинства… дождевой червь просто слепой, тупой, бесчувственный и неприятно слизистый кольчатый червь. Мистер Дарвин реабилитировал его характер, и дождевой червь сразу явился разумной и благодетельной личностью, производящей огромные геологические изменения, вырывающей склоны гор… другом человечества… и членом общества сохранения античных памятников».
Теперь известно, что в почвообразовательном процессе главную роль играют микроорганизмы, а не дождевые черви, как думал Дарвин. Но важна, конечно, и деятельность червей, насекомых, особенно муравьев, позвоночных животных. Мыши, хомяки, суслики, кроты, сурки, жабы, иногда ящерицы и змеи — все они участники процесса почвообразования.
Здесь были названы только некоторые работы Дарвина. Ему принадлежат и многие другие произведения по зоологии, геологии и ботанике, множество статей и заметок в журналах.
Встреча с Тимирязевым
Годы шли… Дарвин заметно слабел. Даже простое созерцание природы стало его утомлять. Но в те немногие часы, когда чувствовал себя лучше, продолжал работать.
Теперь он никого из посетителей уже не мог принимать и вел затворническую жизнь. Даже со своими дорогими друзьями Гуккером и Гексли он почти не встречался, впадая в полное изнеможение после разговора с кем бы то ни было, кроме жены и детей. И все-таки случайно состоялась встреча его с К. А. Тимирязевым.
В 1877 году Тимирязев был в Англии. Он решил непременно побывать у Дарвина, чтобы лично поклониться ученому, которого он чтил с юношеских лет.
Заручившись письмами друзей Дарвина, Тимирязев решил повидать хотя бы сына Дарвина, Френсиса.
Открывший дверь слуга укоризненно взглянул на неизвестного гостя, собирающегося нарушить покой того, кого в Дауне все так оберегали.
Но слуга смягчился, узнав, что незнакомец хочет видеть «мистера Френсиса».
Френсис Дарвин охотно принял Тимирязева, сказав, что повидать отца ему не удастся, и пригласил свою мать.
Миссис Дарвин оказалась, как рассказывает Тимирязев, очень непринужденной, простой. Беседа велась на английском языке, которым Климент Аркадьевич владел в совершенстве.
Вдруг вошел Чарлз Дарвин.
«Ни один из его известных портретов не дает верного понятия о его внешности: густые, щеткой торчащие брови совершенно скрывают на них приветливый взгляд глубоко впалых глаз… высокая, величаво спокойная фигура Дарвина, с его белой бородой, невольно напоминает изображение ветхозаветных патриархов или древних мудрецов. Тихий, мягкий, старчески ласковый голос довершает впечатление; вы совершенно забываете, что еще за минуту вас интересовал только великий ученый; вам кажется, что перед вами — дорогой вам старик, которого вы давно привыкли любить и уважать, как человека, как нравственную личность».