Она сидела совсем близко, касаясь его плечом,
Артем только что прочитал в «Иностранной литературе» роман. Он стал небрежно критиковать его. Таня молча слушала. А потом, когда закончил, убедительно опровергла все его доводы.
Артем даже растерялся. Он не ожидал, что сельская учительница уже успела прочитать только что появившийся в печати роман.
Оказалось, что Таня читала не меньше, а, пожалуй, больше его. И еще она умела слушать и никогда не перебивала, даже если Артем толковал о вещах, ей известных.
Она все больше и больше нравилась Артему.
Он еще не успевал остыть от разговора, Таня круто сворачивала к низенькому дому, прятавшемуся среди яблонь и вишен, останавливалась на крыльце и протягивала маленькую узкую ладонь.
— Спокойной ночи, — ровным голосом говорила она.
Артем задерживал руку, проникновенно смотрел в глаза. Таня молчала, но лицо ее становилось холодным, а поза напряженной. Она осторожно, но настойчиво высвобождала руку. И Артем, горько усмехаясь, отпускал теплую ладонь. Таня облегченно вздыхала и, достав из-под крыльца прут, ловко через щель в двери поднимала крючок и исчезала в темных сенях. Стучать после десяти вечера ее хозяйке-старухе бесполезно.
Ни за что не проснется и не слезет с русской печи, где она спала и зимой и летом.
Щелкал крючок, скрипели ступеньки под ее ногами, отворялась еще одна дверь, в избу, и все умолкало.
Возвращаясь со свидания, Артем злился на себя, обзывал размазней, идиотом... Потом долго ворочался на своей раскладушке, тяжко вздыхал, доставал сигареты, закуривал и понемногу успокаивался.
Как только настелят с Гаврилычем полы, махнет на недельку на озеро! Пока будет рыбу ловить да писать пейзажи, плотник переберет все рамы, наспех сляпанные молодчиками Сереги Паровозникова.
Пуская дым в потолок, Артем вспомнил сегодняшнюю встречу с Володей — так звали Таниного ухажера. Володя поспешно перешел улицу и сделал вид, что не заметил Артема. После той драки он больше не попадался на глаза.
«К черту Володю!» — пробормотал Артем и, потушив сигарету, лег на живот, обхватил руками подушку. Обычно в такой позе он засыпал.
Глава девятая
1
Солнце стоит в зените. Ничего вокруг не отбрасывает тени. Припекает голову и плечи. В ярко-синем небе медленно плывут облака. Пышные, причудливые. Они то сближаются, касаясь друг друга закругленными краями, то снова расходятся. Артем с детства любил смотреть, как разгуливают по небу облака. Иногда они гигантским раскрытым веером наползают из-за лесов, иногда плотными рядами двигаются над самой землей, отбрасывая тени, иногда сворачиваются и подолгу стоят на одном месте. Потом разворачиваются и, бледнея, тают.
Артем лежал в резиновой лодке и смотрел на небо. Рыба что-то не клевала. Удочку он положил поперек лодки. Неожиданно из-за облаков показался тощий бледный месяц. Он совсем был ненужным на этом синем солнечном небе. Месяц словно напоминал, что день не вечен, когда-нибудь кончится, и тогда придет его час. Невзрачный, блеклый, он нальется ядреной желтизной, расправит острые рога, перевернется и поплывет по Млечному Пути, затмевая самые яркие звезды.
Озеро было большое и вытянутое, с красивыми лесистыми островами. Лес постепенно подступал к берегам: сначала могучие сосны и ели, потом березы и осины, бузина и орешник, и, наконец, залезали в воду плакучие ивы. У берегов еще топорщился, скрипел прошлогодний перезимовавший камыш. Густая зеленая поросль дружно атаковала его со всех сторон. Кое-где появились круглые блестящие листья кувшинок. Это, так сказать, первые ласточки. Целая армия кувшинок еще пряталась под водой. Если перегнуться через борт лодки и посмотреть в спокойную воду, то можно увидеть тянувшиеся со дна к солнцу длинные красноватые стебли со свернувшимися в трубки листьями.
У прибрежного леса множество различных оттенков: от нежно-зеленого на горизонте до ярко-коричневого вблизи. Один из островов напоминал шапку Мономаха. На полукруглом пригорке внизу, будто соболевал опушка, рос невысокий бархатный кустарник, немного выше — березовая роща, а на горе — сосновый бор. И увенчивала эту остроконечную шапку огромная сосна с зарубцевавшимся продольным шрамом от молнии.
Второй день Артем и Таня на острове. Машину оставили на берегу под вековой елью, а сами на резиновой лодке перебрались на дикий необитаемый остров. Артем натянул оранжевую палатку, неподалеку соорудил для себя из тонких жердей шалаш, покрыл куском толстого брезента, а сверху накидал зеленых веток. Девушка молча помогала ему. Когда лагерь был разбит, она взяла учебник, надувной матрас и ушла в глубь острова.
Артем наладил снасти и выехал на рыбалку. В первый день он поймал полтора десятка окуней и маленькую щуку. Как раз на уху. Таня приподняла садок с трепещущей рыбой и спросила:
— Ее нужно потрошить? Живую?
— Ладно, подождем, пока уснет...
Артем захватил с собой картошку, лук, перец, лавровый лист. Как только котелок закипел, он стал бросать туда специи. Таня, видя, что он не нуждается в ее помощи, присела у костра и стала смотреть на огонь. Пока Артем священнодействовал у котелка, они не обмолвились и двумя словами. Попробовав в последний раз сварившуюся уху, он снял котелок с рогатки. Остудив немного, чтобы уха стала душистее, Артем пригласил к «столу» девушку. Она уселась на ватник напротив, подогнув под себя ноги. Взяла деревянную ложку, зачерпнула из котелка и попробовала. Артем ждал, что она скажет. Ему очень хотелось, чтобы уха понравилась.
— Очень вкусно, — сказала Таня, придвигаясь поближе к котелку.
Артем улыбнулся и достал из вещмешка бутылку водки, пластмассовые стаканчики. Таня отрицательно покачала головой.
— Я не люблю водку, — сказала она.
— Под уху-то? Одну рюмку?
— Я не понимаю, почему люди могут выпивать в любое время... Ну ладно, в праздник, а сейчас?
— Сейчас тоже праздник, — сказал Артем.
Она пить не стала. Опрокинув один-единственный стаканчик, он закупорил бутылку и спрятал в мешок.
И хотя уха была отменной, ночь теплой и звездной и добродушно потрескивал костер, а у берега всплескивала крупная рыба, перекликались ночные птицы, хорошего разговора не получилось. Таня изредка вскидывала на него темные с блеском глаза, и взгляд ее был настороженный. Это связывало Артема, он даже отодвинулся от нее подальше. Поужинав, Таня взяла котелок, ложки и спустилась к воде. И долго не возвращалась: по-видимому, дожидалась, пока Артем уляжется. Он стоял под деревом и курил. Костер потух, и синеватый дым, поднимаясь вверх, запутывался в ветвях. Она вернулась, пожелала спокойной ночи и забралась в палатку, закрыв ее с той стороны на «молнию».
Артем усмехнулся, докурил сигарету и тоже отправился в шалаш. Утром он встал на зорьке— Таня еще крепко спала — и уплыл под другой остров, где с вечера поставил жерлицы. На двух сидели щуки. Одна с килограмм, вторая около двух. Борьба с зубастыми хищницами доставила ему удовольствие. Побросав их в лодку, он поплыл к камышам половить на удочку. Часы остались в шалаше, и он не знал, сколько времени. Судя по солнцу, часов десять-одиннадцать. В садке с дюжину подлещиков, штук пять приличных окуней. Когда солнце поднялось над островом, рыба перестала брать. Захотелось есть. Интересно, догадалась Таня сварить похлебку из картофеля и мясных консервов? Он положил все припасы рядом с котелком.
...Вдруг удочка поползла с лодки в воду. Артем подумал, что отвязался якорь и лодку понесло, но ничего подобного не случилось. Поплавка не было видно, а удочка упорно уходила в воду. Ухватив за конец, Артем подсек и почувствовал приятную тяжесть. По всем приметам это был...
— Лещ! — свистящим шепотом произнес он.
Двигая прогнувшимся удилищем, осторожно стал подводить тяжелую рыбину к лодке. Из глубины показался черный плавник и изумленная треугольная голова с вытянутыми в трубку желтыми губами. Красавец лещ с золотистыми боками спокойно и зачарованно шел прямо в руки.