— Прощай, Артём, — сказала она.
Невесело улыбнулась и, забрав свою огромную клетчатую сумку, ушла.
Несколько раз он приезжал на набережную Кутузова, останавливался напротив огромного серого дома и, посигналив, ждал. Чего ждал? Она ни разу не вышла. А может быть, у неё окна во двор?..
3
Артём поднялся с захрустевшего мха. Запах багульника сонными волнами плыл по сосняку. На маковке приземистой сосенки сидела сорока и внимательно смотрела на него. Круглые черные глаза у птицы осмысленные и насмешливые.
— Дурак я, да? — спросил Артём.
Сорока охотно покивала головой, а заодно и длинным черным хвостом.
— Ах ты чертовка! — Артём замахнулся сухой шишкой.
Птица обругала его на своём птичьем языке и улетела. Низко, над самыми деревцами. А сосенка ещё долго кивала красновато — зеленой маковкой.
Артём загляделся на огромную сосну о четырех головах. Из могучего ровного ствола ответвлялись четыре стройные вершины. Сестры — близнецы. От кого — то Артём слышал, что по сучьям на стволе можно определить возраст дерева. Сколько же лет этой четырехголовой красавице? Задрав голову и шевеля губами, долго считал. Получилось что — то около ста лет.
Он вышел из леса на тропинку. С непривычки — а может быть, виноват запах багульника? — перепутал направление и не знал, в которой стороне Смехово. Такое случалось с ним и раньше. Пойдёшь далеко в лес, закрутишься, а потом никогда точно не определишь, где село. Приходилось чутко прислушиваться, ждать, когда пройдёт поезд. И сразу все становилось на своё места. Грохот проходящего товарняка был слышен на многие километры.
Пока Артём топтался на месте, раздумывая, в какую сторону направиться, на тропинке показалась девушка. Она шла навстречу. В руках портфель. Когда девушка приблизилась, Артём узнал Таню, учительницу, которая жила у бабки Анисьи.
Таня была в туфлях на низком каблуке. И наверное, поэтому она сегодня не показалась такой высокой. Артёму почудилось, будто она улыбается, не разжимая губ.
— Вы мой ангел — спаситель, — обрадовался Артём. — Я заблудился.
— В трёх соснах?
Артём думал, она остановится и поговорит с ним, но учительница прошла мимо.
— В какой все — таки стороне посёлок? — спросил он, догнав её.
— Не смешите, — сказала она.
— Так и не скажете?
— Не скажу.
— Ладно. Я пойду за вами.
Она сбоку взглянула на него, пожала плечами. Немножко курносая, большой рот и полные губы. В общем, не красавица.
— Вас звать Таня? — спросил он.
Она молча шла немного впереди. Портфель покачивался в руке. Глаза опущены. Туфли оставляли на земле отчётливый след. Она шла, не обращая внимания на Артёма, будто забыла, что он идёт рядом. Внезапно остановившись, нагнулась и без всякого отвращения подняла с земли толстую волосатую гусеницу. Внимательно рассмотрев, положила её на широкий лист подорожника и пошла дальше.
— Вы случайно не урок молчания преподаёте в школе? — пошутил Артём.
— Я преподаю в младших классах, — сказала она, даже не улыбнувшись.
Впереди показались широкая просека и деревянный мост. Артём рассмеялся: это же рябиновский мост! А просека, заросшая камышом и осокой, — полу высохшее рябиновое болото. Засмеялся он оттого, что шел в обратную сторону. Не в Смехово, а в Голыши — рабочий посёлок спиртзавода «Красный май».
У деревянного двухэтажного здания семилетней школы Таня остановилась.
— До свидания, — сказала она.
— Как же я назад дорогу найду?
Она взглянула на него своими продолговатыми глазами и улыбнулась, сразу став удивительно красивой.
— Вот закончатся занятия в школе, я вам, так и быть, покажу дорогу домой…
— Сколько у вас уроков?
— Ждите, — сказала она и, погасив свою великолепную улыбку, поднялась на крыльцо.
Мимо Артёма проходили и пробегали мальчишки и девчонки с сумками и портфелями, а у некоторых, как и в пору его детства, учебники и тетрадки были перехвачены кожаным ремешком. Ребятишки с любопытством поглядывали на незнакомого бородатого мужчину. Кто — то громко произнёс: «Глядите, никак поп!»
На крыльцо вышла пожилая женщина в светлом платке, зевнула и зазвонила. Ребятишки прошмыгнули в коридор. Немного погодя мимо промчался озабоченный кудрявый паренёк в больших кирзовых сапогах. Он даже не взглянул на Артёма. Потом степенно прошли мимо ещё двое опоздавших. Эти не спешили, видно, не впервой им опаздывать. Остановившись на крыльце, они без тени стеснения стали глазеть на Артёма.