— В прошлом году я тоже упустила ведро, так Лёша — монтёр забрался и достал… — она улыбнулась. — . Правда, потребовал маленькую, говорит, там очень холодно, как бы не простудиться.
— Ну, раз Лёша достал…
Артём стащил майку, джинсы. Остался в одних коротких трусах. Тело у него крепкое, мускулистое. Он уже успел немного загореть. Таня опустила длинные черные ресницы, на губах улыбка.
— Неужели и вправду полезете? — спросила она. — Вы ведь показали мне дорогу в лесу…
Таня фыркнула.
— Так вот услуга за услугу.
Артём подёргал за трос, но решил не обвязываться: обдерёшь все бока. Можно спуститься и так, цепляясь руками и ногами за выступы и пазы в брёвнах. С малолетства он любил забираться на деревья и столбы; однажды даже поднялся по отвесной кирпичной стене на второй этаж, но вот опускаться в глубокие колодцы никогда не приходилось.
Мрачной гнилью пахнуло от влажных стен, когда он залез в колодец. Тело напружинилось, вздулись мышцы. Бревна были скользкие, и приводилось напрягать все силы, чтобы не сорваться. Когда голова скрылась в колодце, Таня нагнулась над срубом.
— Я никакого ведра не опускала…
В голубом квадратном проёме белеет её лицо, блестят глаза, колышутся черные волосы.
— Оно тут, в крапиве… — её лицо исчезло, и над головой Артёма появилось смятое с одного бока цинковое ведро.
— Я выкупаюсь, — сказал Артём, глядя из колодца в её большие глаза.
— Вылезайте, — строго сказала она. — В колодцах не купаются.
Когда широкие плечи Артёма показались над срубом, Таня подхватила его под руку, помогая выбраться.
— Помните, у Гарина — Михайловского, как маленький Тема доставал свою Жучку из колодца? — сказала она.
— Ну и как? Достал? — спросил Артём, одеваясь.
— Я и сама не знаю, зачем вам сказала, что уронила ведро в колодец…
— Достал Тема Жучку — то или нет?
— Достал…
— Ну и прекрасно, — сказал Артём. — А то мне всю ночь снилась бы бедная Жучка…
— Покажите, что вы рисуете?
— Неинтересно…
— Зачем же рисовать, если это неинтересно?
— Хотите — вас напишу? — предложил Артём.
— Нет, — сказала она.
Артём раскрыл альбом и, взглянув на чистый лист, сказал:
— Я вас уже написал…
Таня захлопнула крышку и, нырнув под барабан с тросом, очутилась на участке Артёма.
— Покажите! — потребовала она, видя, что он прикрыл рукой альбом. — Наверное, уродка? Да?
— Наоборот, красивая…
Таня подошла ещё ближе и, глядя ему в глаза, попросила:
— Ну, пожалуйста!
Артём раскрыл альбом: там ничего не было.
— Я не люблю, когда меня обманывают, — сказала она и, резко повернувшись, тем же образом перелезла через колодец.
— Вы любите сами обманывать, — поддел Артём.
Сердито загремев ведром, Таня прицепила его к тросу и, придерживая весело закрутившуюся, отполированную вертушку, опустила в колодец. Послышался всплеск — это ведро ушло на дно. Артём хотел было помочь, но она отрицательно покачала головой.
— Далеко вам за водой ходить, — сказал Артём, причём без всякого умысла.
Она мельком с усмешкой взглянула на него и взяла ведро за дужку. Покачиваясь, понесла к детсадовской кухне.
— Здесь сестра моя работает, — не оборачиваясь, сказала она. — Я ей иногда помогаю… А вы подумали, что я пришла на вас посмотреть?
— Приходите ещё, ладно?
— Зачем, интересно?
— За водой, конечно, — сказал Артём.
Она через плечо бросила на него насмешливый взгляд и, ничего не ответив, скрылась в дверях кухни.
Глухо и грозно заворчал гром. Солнце наполовину скрылось за сизыми, с поволокой облаками — гонцами грозы. Стрижи спустились с небес и не так уж рьяно кружили над самым куполом башни. Туча наглухо закрыла полнеба. Она была какая — то необычная: надвигалась из — за бора, клубилась, заворачивалась внутрь, втягивая туда зазевавшиеся облака, поминутно меняла оттенки. Но пока ни одна молния не отпечаталась на её рыхлом боку.
Посёлок притих перед большой грозой.
Обычно гроза обходит Смехово стороной. Засинеет вокруг, молнии то тут, то там полосуют, раздирают небо, грохочет, сотрясая землю, гром, а дождя нет. В каких — нибудь полутора километрах под косыми струями дождя полегла высокая трава, пляшут фонтанчики на шоссе, глядишь — уже побежали по канавам да тропинкам ручьи, а в селе сухо. Не хочет почему — то дождь проливаться над Смеховом.
Может быть, старухи у бога вымолили дождь или колдуньи наколдовали, но на этот раз туча остановилась как раз над Смеховом.