— А ты видела мою машину?
Она улыбнулась и тоже стала смотреть на воду. Гладкая прядь качалась у белой щеки.
— Один раз ты стоял больше часа… — заговорила она, не поднимая головы. — Вон там, не доходя автобусной остановки. Курил и бросал сигареты в воду… Кстати, дай сигарету.
Она закурила. И Артём подумал, что тогда, на даче, она не курила… Однако по тому, как она держала сигарету и выпускала дым, было видно, что не новичок.
— Покажи, где твоё окно, — сказал он. — Впрочем, не надо…
— Зачем тебе окно? Я ведь здесь. — Она посмотрела ему в глаза.
— Здесь? — усмехнулся Артём. — Ты далеко — далеко.
— Не хочешь пригласить меня в свою милую деревушку?
— Это посёлок, — сказал Артём.
— Расскажи, где он?
Артём нехотя стал рассказывать о Смехове, о кошмарной дороге расстоянием в три версты с гаком, о доме, который сейчас строит некий Серёга Паровозников.
Нина внимательно слушала и, когда Артём замолчал, сказала:
— Хочешь, я к тебе как — нибудь приеду?
— Вот дом построю…
— Ты не хочешь, чтобы я приехала, — сказала она. Причём без тени огорчения, с улыбкой, которая раздражала Артёма.
— Ты и так не приедешь, — сказал он.
Она спрыгнула с парапета, ладонями разгладила на бёдрах юбку.
— Надолго ты в своё Смехово, крестьянин?
— Думаю, что да.
— Не смотри так на меня, пожалуйста, своими пронзительными серыми глазами… Ну чего ты пытаешься во мне найти? Если царевну Несмеяну, то напрасно. Я современная женщина без предрассудков. А тебе нужна совсем — совсем другая… Крестьянка, например. Когда влюбишься, напиши её портрет и покажи мне. Только вряд ли тебе удастся женский портрет…
— Я постараюсь, — сказал Артём.
— А почему ты ни разу не предложил мне позировать? — спросила она. — Алексей уже кучу этюдов сделал, но я их все забраковала…
— Уж если такой знаток женской натуры не смог, то где уж мне…
— Где уж нам уж… Ты уже и разговариваешь, как крестьянин.
— А ты действительно совсем не знаешь деревни. Крестьяне — это давно устаревшее понятие…
— Что же ты замолчал? Скажи, что теперь сельских жителей называют колхозниками. И ещё как это? Ну, которые в совхозе работают? Совхозниками?
— Вот видишь… — сказал Артём, усмехаясь.
— Почему ты отказался от такого великолепного заработка? — спросила она, пропустив его слова мимо ушей. — Алексей потрясён… Он был уверен, что ты с радостью поедешь с ним в Минск.
— Я не хочу об этом говорить.
— Оказывается, и я тебя совсем не знаю… — Она стала смотреть на него, будто и впрямь впервые увидела.
— Ну ладно, я пойду, — сказал Артём.
Нина положила ему руки на плечи, притянула к себе.
— Ты обидчивый, как ребёнок… Пойдём ко мне и выпьем по чашечке бразильского кофе.
— Я давно хотел тебя спросить… Твой муж моряк?
— При чем тут муж… — с досадой сказала она. — Я одна дома. Этого достаточно?
— Я ведь крестьянин, как ты говоришь, и, наверное, поэтому не люблю черный кофе… А самовара у тебя наверняка нет.
Она легонько толкнула его, рассеянным движением поправила волосы. Ничего не изменилось в её лице, но то очарование, что так нравилось Артёму, совсем исчезло. Нина была чужой и далёкой, причём больше, чем когда — либо.
— Самовара у меня нет, — сказала она, — ты прав.
И когда он понял, что она сейчас уйдёт и они, возможно, больше никогда не встретятся, ему захотелось остановить её, развеять эту отчуждённость и снова увидеть её такой же Ниной, какой знал… Вот стоит она рядом, высокая, красивая. Собственно, чем он недоволен? Она с ним, приглашает домой. Почему бы ему действительно не подняться к ней и не выпить натурального бразильского кофе? Он выпьет заморского кофе — его, разумеется, привёз из Рио — де — Жанейро муж — моряк, — подойдёт к окну и посмотрит вниз. И увидит набережную и то самое место, где стояла его машина, а он курил и бросал в Неву сигареты, дожидаясь её… Смешно, наверное, выглядит сверху приплюснутая машина и скучная человеческая фигура…
Он уже раскрыл было рот, чтобы сказать что — нибудь и разрядить эту напряжённую обстановку, но она вдруг с улыбкой произнесла:
— Я совсем забыла… Тебе ведь завтра рано выезжать? В это… как его… Смехово!
Артём пробормотал, что это не имеет значения, когда выезжать. Можно и не рано, но она уже не слушала его.
— До свидания, Артём, — сказала она и, не протянув руки, пошла к своей парадной.
Ещё можно догнать её, остановить, но он даже не пошевелился. Вытащив смятую пачку сигарет, закурил. На душе было пусто. С ним действительно что — то происходит, а что, он и сам ещё не знал.