— Где её прячешь? На острове?
— На дурацкие вопросы я не отвечаю.
Володя выплюнул окурок, наступил на него огромной ступнёй в сапоге, подошёл ближе. Сузившиеся глаза смотрят зло, губы кривятся в усмешке.
— Развлекаетесь на лоне природы… Рыбку ловите? Его наглый тон стал раздражать Артёма.
— А ты, смотрю, специалист по крупной дичи? — в тон ему сказал он.
— Из ружья не только по дичи стреляют…
— Ты меня заинтриговал, — усмехнулся Артём.
— Я ведь такой… отчаянный!
— Как же, помню… Когда вы втроём на меня одного навалились.
— Послушай, борода, что тебе, своих питерских мало? Чего к нашим — то девкам пристаёшь?
— Дурак ты, — сказал Артём.
Володя выпятил широкую грудь, сорвал с плеча ружьё и зачем — то сунул под мышку, а кулаки сжал.
— Я тогда не просил дружков подсоблять мне, — процедил он. — Так, по пьянке увязались… Я и один из тебя котлету сделаю…
— Не тряси ружьём — то, — сказал Артём. — Ненароком выпалит… прямо тебе в ухо!
Володя подошёл к сосне и повесил двустволку на сук. Лицо его побагровело от гнева. Сверля Артёма глазами, сказал:
— Хочешь, я твою телегу в озере утоплю?
— Попробуй…
Он матюгнулся, подскочил к «Москвичу» и, навалившись грудью на багажник, сдвинул с места. Артём видел, как вздулись под рубахой мышцы, напряглась загорелая шея, а подошвы сапог вдавились в землю. Машина медленно покатилась по пологому берегу к воде. Треснула ветка под колесом, и «Москвич» по радиатор вошёл в воду. Парень ещё поднатужился, но передние колеса накрепко увязли в песке.
Володя распрямился и со злорадной ухмылкой посмотрел на Артёма.
— Вытащи — ка теперь, борода… — сказал он.
— Здоров ты, ничего не скажешь… — Артём подошёл к нему и прежде чем парень сообразил, в чем дело, изо всей силы снизу вверх ударил в подбородок. Взмахнув руками, Володя упал на спину, как подкошенный. Секунду лежал, изумлённо хлопая глазами, потом вскочил и… тут же получил второй удар в челюсть. На этот раз он поднимался с песка медленно и неохотно. Глаза его осоловели, губы были разбиты. Сплёвывая кровь и потирая подбородок, он смотрел мимо Артёма. Охота драться и показывать свою силу у него пропала.
— А теперь давай вытаскивать. Попробуем приподнять за передок, — спокойно сказал Артём и вошёл в воду. Володя остался на берегу.
— Ну, что же ты, Геркулес, задумался?
— Я же в сапогах…
Володя потоптался, сел на землю и, кряхтя, морщась, стал стаскивать сапоги.
— Тесноваты? — полюбопытствовал Артём. Володя ничего не ответил. Поставил сапоги рядом, сверху, на солдатский манер положил портянки. Закатав брючины, вошёл в воду и стал рядом с Артёмом. Вид у него был растерянный и озадаченный. Верхняя губа вздулась и наползла на нижнюю.
— Раз — два, взяли! — скомандовал Артём.
Касаясь твёрдыми, как кирпичи, плечами, они с трудом вытащили из песка глубоко завязшие колеса и сдали машину назад. Дальше шел подъем, и Артём, наказав Володе не отпускать передок, залез в кабину, включил зажигание и дал задний ход. Рыча и изрыгая дым, «Москвич», пятясь, выбрался на берег. Артём отвёл его подальше, выключил мотор и, поставив рычаг переключения на скорость, до отказа вытянул рукоятку ручного тормоза. Теперь машину и трактором не сдвинешь с места.
Парень, сидя на песке, обувался.
— Как ты понял, разговор с позиции силы не получился, — сказал Артём. — Заталкивать машину в воду… Ты бы ещё шину проколол…
Володя хмуро взглянул на него и пробурчал:
— У Татьянки научился нотации читать?
— Гм, — озадаченно сказал Артём. — А ты, пожалуй, прав.
— Боксом занимался? — пощупав подбородок, спросил Володя.
— Один год, в армии.
— Иначе ты бы со мной в жизнь не справился…
— Ещё бы! Машины в озеро запросто кидаешь…
— Ну ладно, — сказал Володя. — Может, с тобой и не надо было с этой, как ты говоришь, с позиции силы… Только сильно допёк ты меня. Ей — богу, как узнал, что ты с ней на озеро укатил, схватил ружьё и сюда… Хорошо, что остыл маленько. Я ведь с утра тут припухаю. Вот какое дело — то. Татьянка сильно мне нравится.
— Мне тоже, — сказал Артём.
— Ты приехал — уехал, а я серьёзно… Может, я жениться на ней хочу.
— По — честному, я бы тоже не против, если, конечно, согласится.
Володя отвернулся и долго смотрел на остров. Лицо его все больше мрачнело, на скулах заиграли желваки.
— Я знаю, Татьянка девка строгая, — наконец заговорил он. — И в обиду себя не даст… А все ж таки будет лучше, если она сейчас со мной уедет.