– А я судьей в вашем споре буду, – сказал Прудовик, показываясь из раковины.
Набрали жуки по полной груди воздуха, опустились на дно речки, сидят, друг на дружку смотрят, белые пузырики кверху пускают. Молчат.
Вот жук Плавунец и говорит:
– Эй, Прудовик, а если я кончик брюшка наружу высуну, будет ли это считаться, что я проиграл?
Подумал Прудовик, полизал шершавым языком водоросли, сказал:
– Голову высовывать нельзя, а кончик брюшка можно: брюшком не дышат.
Всплыл Плавунец кверху, высунул кончик брюшка из воды. А на кончике брюшка у него трубочка. Набрал с ее помощью Плавунец воздуха в себя и повеселел, опять на дно опустился.
Тут и жук Водолюб голос подал:
– Эй, Прудовик, а если я кончики усов наружу высуну, будет ли это считаться, что я проиграл?
Подумал Прудовик, полизал шершавым языком водоросли, сказал:
– Голову высовывать нельзя, а кончики усов можно: усами не дышат.
Всплыл Водолюб кверху, высунул кончики усов из воды, а на кончиках усов у него дыхальца. Набрал Водолюб воздуха в себя и опустился на дно, сел возле Плавунца.
Сидят жуки, смотрят друг на друга, и то один из них кверху всплывет, то другой. Голов наружу не высовывают. Это Прудовик точно видит. Плавунец кончик брюшка иногда высунет, Водолюб – кончики усов, а голову – никто.
И говорит Прудовик всем на речке:
– Честно жуки спорят. Сколько уж времени прошло, а еще ни один из них голову за воздухом не высовывал. Терпеливые. Я бы столько времени не усидел без воздуха под водой, давно бы уже всплыл, если бы не умел дышать кожей прямо в воде.
ТЮЛЬПАНЧИК, КОПЫТЕНЬ И ЯРУТКА
Была весна. Просыпались цветы. Проснулся однажды и Тюльпанчик. Жил он на опушке рощи. Выклюнулся. из земли, смотрит: еще кое-где снега белеют.
Сказал:
– Как рано проснулся я. Раньше всех.
Но смотрит, а у соседа Копытеня листья успели уже вырасти с ладонь, и Ярутка стоит у края поля и помаргивает беленькими цветочками.
«Э, – думает Тюльпанчик, – Копытень-то с Яруткой раньше меня, оказывается, проснулись. Я только из земли выклюнулся, а у него уж вон листья какие, а Ярутка успела даже расцвести».
И решил твердо:
– На следующую весну обязательно обгоню их.
Все лето только об этом и думал. И осенью раньше всех спать лег.
– Пораньше, – говорит, – лягу – пораньше встану.
И верно, не успел еще весь снег с полянки сойти, а уж он из земли вылез.
– Ну,–говорит, – теперь-то уж я самый первый.
Но смотрит: у Копытеня уже успели листья вырасти с ладонь, и Ярутка стоит у края поля и помаргивает беленькими цветочками.
«Эх, – думает Тюльпанчик, – опять я проспал. Опять они раньше меня встали».
И решил окончательно:
– Долго спать не буду, подремлю немного и хватит, и обгоню их.
И сделал, как задумал: поспал чуть-чуть с осени и проснулся. Только ушли метели из лесу, расти начал. Прямо сквозь снег пробился. Поднялся во весь рост и говорит:
– Теперь-то уж я наверняка первый.
Но смотрит, а у соседа Копытеня листья успели уже вырасти с ладонь. И Ярутка стоит у края поля и помаргивает беленькими цветочками.
И запечалился Тюльпанчик: опять, выходит, промедлил он. Он только еще поднялся, а они уж вон и зазеленеть успели, а Ярутка даже расцвести.
Стоял Тюльпанчик в снегу и печалился, а Копытень смотрел на него лукаво и улыбался. И Ярутка улыбалась. Глупый Тюльпанчик, он не знает, что Копытень зимует с зелеными листьями. С осени отрастит их и ложится спать. И Ярутка тоже: зацветет с осени и потом спит всю зиму. Весной оттает и продолжает цвести.
Но Тюльпанчик не знает этого. Он думает, что они просто раньше него проснулись, и решает:
– Зиму спать не буду, но на следующую весну зазеленею раньше их.
ЛЕНИВЕЦ
Как только Ленивец родился, то тут лее сразу и решил быть умным и ничем лишним не обременять себя. Начал было расти хвост у него, но Ленивец пришлепнул его покрепче, сказал:
– В жизни и без хвоста обойтись можно. И хвост у него не вырос.
На каждой лапе у него могло бы быть по пять пальцев, и это было бы красиво. Но Ленивец сказал самому себе:
– Для нормальной жизни и двух вполне достаточно: одним поманишь, другим погрозишь.
И отрастил себе на каждой лапе всего по два пальца с кривыми, как серпы, когтями.
У него мог бы быть нормальный нос, но Ленивец еще в детстве прихлопнул его ладонью и сказал:
– Я не любопытный, зачем мне длинный нос. Для жизни мне и одних ноздрей хватит. Есть чем дышать и ладно.
Над ним стали смеяться, дразнить его тупорылым, но Ленивец не обращал на это внимания.