— Конечно. Но не более одного-двух уроков. Мне противопоказано умственное напряжение. Врачи говорят, что после контузии нельзя допускать, чтобы появлялись новые извилины.
— И ты точно исполняешь эти советы.
— Не язви, Ахмет. Я ведь пришел к тебе проститься. Еду в Сибирь. Узнал адрес у Ваньковых родителей и еду. Ачинск — маленький городишко под Красноярском.
— Брось пороть чепуху! Если уж ехать, то почему к Ваньку? Сам говоришь, что вы не очень дружили. А, понимаю… Уж не к Вере ли ты?
— Нет. Чего теперь к ней! Не обязательно ведь жить мне в Ачинске. Я родился в деревне, люблю деревню…
— А что ты станешь там делать? — скривил губы Ахмет.
— Что другие, то и я. Посажу огород, заведу свинью, куриц, — шутя ответил Алеша.
— Ну тогда прощай! Я приеду к тебе, в твои свинарники и курятники, чтобы сказать тебе еще одно пламенное «ура». Как говорится, жди привета, как соловей лета.
Тишину потревожило стрекотанье звонка. Распахнулись двери классных комнат — и в коридор высыпала мелюзга. На втором этаже учились младшие классы, а в них не преподавала Лариса Федоровна.
— Пойдем к лестнице, — потянул Ахмет Алешу.
Она увидела их, обрадовалась. Каблучки ее старых, довоенных туфель торопливо застучали по лестничным маршам. Под мышкой она держала классный журнал. Подошла и протянула Алеше руку:
— Вон вы какой! Рослый, плечистый.
У нее было худое лицо, и на нем еще ярче горели крупные, как сливы, глаза. Лариса Федоровна была одета строго. На ней ладно сидел темно-синий бостоновый костюм с маленькими карманчиками. Она носила его и прежде.
— Вы долго меня ждали? — заботливо спросила она, приглашая их в учительскую. — Вы подошли в самый раз. У меня сейчас нет урока, и мы наговоримся вдоволь.
Они прошли в учительскую, Лариса Федоровна и Алеша сели на диван, обтянутый рыжим дерматином. Когда-то диван был мягким, а теперь он при малейшем движении скрежетал и толкался стальными пружинами.
— Разошлись, разъехались вы. У вас теперь новые друзья, — заговорила Лариса Федоровна. — Но школу не забудете никогда. Верно же? И я не забуду ваш класс, Алеша. Это был первый мой выпуск. Школьная академия… А война надвигалась… Вы ведь моложе всех из класса?
— Да.
— Вот видите, а уже отвоевались… Все так выросли, вытянулись. Вы не встречали Владу? Она выше меня на целую голову. Учится в университете. Между прочим, она замужем…
— Да что вы, Лариса Федоровна! А как же Костя? А Илья? — искренне удивился Алеша. — За кого она вышла?
— Я даже толком не знаю, кто он. Кажется, какой-то деятель кино.
— Осветитель, — сказал Ахмет голосом, в котором явно чувствовалось презрение. — Трепач. Меня знакомили с ним на студии.
— Почему же ты молчал? — повернулся к Ахмету Алеша.
— А ты не спрашивал.
Лариса Федоровна неопределенно пожала плечами:
— Влада — умная девушка. Я не думаю, чтоб она вышла замуж за…
Лариса Федоровна хотела повторить брошенное Ахметом слово: трепач. Но споткнулась.
В это время в учительскую как-то боком, волоча короткую ногу, вошел математик Иван Сидорович. Он приметил Алешу и поклонился. Он очень постарел. Взгляд его погас, как костер под проливным дождем. Не осталось ни горящего уголька, ни искорки.
— В один год потерял двух сыновей, — шепнула Лариса Федоровна.
Иван Сидорович проковылял в другой угол учительской и долго с шумом сморкался в платок. Покрасневший лоб его собирался в морщины, поблескивал потом. Он смотрел в потолок, словно отыскивая там что-то крайне необходимое для себя.
— И никакого ума у Влады нет, если она так… — вернулся Алеша к прежнему разговору.
— Ты не слышал об Илье Туманове?.. Погиб он где-то под Яссами, — мрачно проговорила Лариса Федоровна.
— Илья?.. Ой как жалко его!.. Я видел Илью на фронте, — сквозь стиснутые зубы сказал Алеша. — Он был смелым командиром. Он…
— Вы с его сестренкой Алей поговорите. Она в десятом «А» у нас. Расскажите ей об этой встрече. Там что-то сложное у нее с мамой. В общем, я вас сведу с Алей. Если вы не торопитесь, подождите до следующей перемены, — встала она на звонок. В ее голосе была просьба. Лариса Федоровна, видно, собиралась еще о чем-то поговорить с Алешей.
В школе стих гвалт. Учителя ушли на уроки. Лишь Иван Сидорович все сидел в углу, думая о своем. Алеша решил заговорить с ним. Но Иван Сидорович начал разговор первым:
— Неужели не может быть иного решения споров? Вы с палочкой, Колобов?
— Врачи обещают, что скоро брошу.
— Да, да, Колобов.
Алеша, а за ним и Ахмет, подошли к Ивану Сидоровичу, который тяжело запыхтел, руками подтягивая больную ногу. Поморщил лоб, словно что-то вспоминая.