— Не с ним Костику жить. Если уж что, так к нам приведет жену, как положено.
Костя решительно поднялся, чтобы уйти к себе в комнату. Как надоели ему эти разговоры о женитьбе! Невесту ему, видите ли, подыскивают с богатыми родителями, как в старые времена. И то им неладно во Владе, и другое.
— Откуда вы взяли, что я хочу жениться? Да никогда я не женюсь, уеду в армию! Лешка уехал, и я уеду! — рубанул рукою воздух.
— Коням хвосты крутить? — рывком повернулся к нему отец.
— В летчики.
— А учил я тебя зачем? У Алешки жрать нечего, вот и поехал. А тебе и котлетку подай, и маслица. А ты на курсы иди. На инженера или на бухгалтера.
— Не хочу!
— Ну это мы еще посмотрим! Меня на кривой не объедешь. Я тебе не манекент.
— Манекен, — поправил Костя.
— Выучился на собак брехать, — сердито проворчал отец.
А мать про свое. Ее терзала мысль о своенравной Владе, которая помыкала Костей, таким умным, таким рассудительным Костей.
— Видел ее в школе? Таки не помирились? Гордая. Куда уж барыне знакомство водить с тобою. А ты ведь отличник, председатель учкома.
— Хватит, мама, о ней, — сказал Костя и ушел к себе.
Всю ночь он писал стихи и негодовал. В самом деле, Влада всегда относилась к нему, как к мальчику. А он давно уже мужчина. Захочет и действительно уйдет в армию, хоть сегодня. В кавалерию, в пехоту — куда угодно. Человек и впрямь должен быть сильным. И кому сейчас нужно учиться, когда на земле идут войны и льется кровь.
«И я хочу, хочу туда, где бой», — шептал он.
Назавтра Костя впервые ушел с уроков. Вместе с Ваньком. Прямо из школы они направились в военкомат, по пути горячо обсуждая, как добиться, чтоб их непременно взяли на службу.
Во дворе военкомата какие-то люди, сбившись в кучку, по команде надевали на потные лица и снимали глазастые противогазы. У них это получалось сравнительно ловко. Видно было, что тренируются не впервой.
— К соревнованиям готовятся, — заметил Ванек.
Люди были в военной форме. Ими командовал высокий и костлявый мужчина с двумя шпалами на малиновых петлицах. Он-то и оказался районным военкомом, как объяснила ребятам девушка, наблюдавшая за учениями из распахнутого окна. Она была тоже в гимнастерке и пилотке.
— Но вам, очевидно, нужен капитан. Это вот тот, большеносый, который слева, — сказала она.
Костя и Ванек дождались, когда закончилась тренировка, и вошли в дом следом за капитаном. Он на ходу уложил противогаз в зеленую сумку и вытер руки носовым платком. Капитан принял их в крохотной комнатке с двойною решеткой на окне. Разумеется, он хранил здесь много разных тайн.
— Вы ко мне?
— К вам, товарищ капитан! — бойко ответил Ванек, поедая глазами командира.
— Хотите в училище?
— Мечтаем.
— А мест нет.
— Как же? — сказал Костя, нетерпеливо переступив с ноги на ногу. — А в Ташкент, в летное набирали, так ведь?
— Пришел запрос, вот и послали.
— Может, еще куда… — попросил Ванек.
— Нет, — отрезал капитан, углубляясь в бумаги. — Нынче много охотников. Всем надо в училище!..
Делать было нечего. Они вышли на крыльцо, опечаленные до крайности. Жаловаться-то некому — вот беда. Такие уж в армии порядки: сказано тебе и — валяй!
А следом за ними из военкоматской двери вышел Федя. Ребята удивленно переглянулись. Как и когда он мог обойти их? И чего он здесь?
Федя обрадовался им:
— Не унывайте, мои юные друзья! Все образуется со временем. Только — т-с-с! — с таинственным видом он приложил к пожухлым губам короткий и толстый палец. — Меня тоже не берут. А я тоже есть человек, существо мыслящее, разумное.
Илье и Алеше казалось, что они еще не сходили с поезда. После суток пути их покачивало, и в ушах стоял дробный, клонящий ко сну перестук колес. А жара и духота была в Ташкенте похлеще вагонной.
На улицах, в скверах ярко зеленели деревья. У кинотеатра веселые торговки продавали большие букеты красных полевых тюльпанов.
Но цветы ребята увидели только назавтра, а в тот, первый, день они с поезда кинулись к трамваю, сколько-то ехали, потом слезли и долго шли пешком. По извилистому шоссе, по теплым его булыжникам — было где-то около одиннадцати утра. Но шоссе вдруг кончилось, и потянулась разбитая — яма на яме — грунтовая дорога. Ее покрывала подушка из серой, похожей на пудру пыли.
У колонны новобранцев был довольно живописный вид. Строй совсем поломался, ребята, шагая в облаке пыли, наступали друг другу на ноги, чихали, плевались. А встретивший приезжих на вокзале маленький, верткий сержант, шагал стороной, то и дело покрикивая: